— У вас будут еще распоряжения, сэр? — в комнату вошел дворецкий и принялся убирать со стола. Мистер Меламед очень устал после этого поистине изнурительного дня; ему хотелось сказать слугам, что можно закрывать двери на ночь. Но он знал, что в эту минуту мистер Лион в тревоге ждет от него известий.
— Пожалуйста, распорядитесь, чтобы через полчаса прислали карету.
— Да, сэр.
Дворецкий вышел, унося посуду, а мистер Меламед еще некоторое время сидел за столом, допивая кофе. Темная капля упала на его жилет, и он вытащил носовой платок, чтобы промокнуть пятно. Раздался негромкий звон — что-то выпало из платка на пол.
Разгадка не замедлила явиться — то была пуговица, и притом необычная: с выгравированной эмблемой, возможно, гербом некоего знатного рода. Он предположил, что пуговица могла оторваться от сюртука слуги — на одежде графских и герцогских слуг нередко значился герб их знатных хозяев. Что до того, кто завернул ее в платок, — на этот счет у него не было сомнений. Он помнил, каким театральным жестом Граф Грэйвел-лейнский засунул платок в карман его плаща, когда они стояли на крыше. Но зачем?
Не пытается ли Граф снова повести его по ложному пути? Едва ли он хочет помочь мистеру Меламеду, ведь они вовсе не друзья. Возможно, пуговицу подбросили, чтобы сбить его со следа, отвлечь его на день-другой, а тем временем Граф успеет избавиться от денег.
Однако была и другая вероятность, хотя и небольшая: Граф искренне желает спасти Саймона от виселицы. Но как пуговица может помочь мальчику? И если от нее и впрямь что-то зависит, почему же сам мальчик не упомянул о ней? И почему Граф решил передать ему улику столь секретным путем?
Ответ на последний вопрос не заставил себя долго ждать. Если Саймон нашел вещь, доказывающую, что к ограблению причастен некий дворянин, она бы не спасла ребенка. Ни один английский судья не поверил бы подобной истории. Все сочли бы, что Саймон украл пуговицу или нашел ее в канаве. Кто станет жалеть уличного оборванца, посмевшего обвинять своих благодетелей? Однако если улику обнаружит состоятельный джентльмен, всеми уважаемый член общины… тогда это будет уже не столь неравный бой.
Он с неохотой признал: какую бы игру ни вел Граф, он — Эзра Меламед — уже вовлечен в нее. Нетрудно выяснить, принадлежит ли находка кому-либо из прислуги лорда Гренвилла — для этого нужно лишь нанести визит пуговичному мастеру, чей оттиск значится на обратной стороне пуговицы. Он займется этим завтра. Сегодня же его ждут другие дела: хоть он и надеялся, что мистер Лион держится стойко, но сердце подсказывало ему, что тот нуждается в словах ободрения. Поэтому мистер Меламед завернул пуговицу в платок, положил его в ящик стола и пошел за шляпой.
Перл, горничная Лионов, открыла гостю дверь. Мистер Меламед хотел заговорить с ней, но в этот миг раздался жалобный детский вопль. Дверь в гостиную распахнулась, оттуда стрелой вылетел маленький мальчик в ночной сорочке и домашних туфлях — и с плачем побежал вверх по лестнице.
— Джошуа! Немедленно в кровать! — закричала юная леди, что гналась за ним по лестнице. (Читатель, мне неловко признаваться тебе, но то была я.) — Если ты хоть раз еще проберешься в гостиную и подслушаешь чужой разговор — я снова тебя отшлепаю!
Сквозь открытую дверь до мистера Меламеда доносились женские рыдания. Он уже подумал было, не отложить ли визит на следующий день, когда из комнаты вышел мистер Лион и окликнул дочь:
— Прошу тебя, Ребекка, не надо никого шлепать. Джошуа, послушай сестру и ложись спать.
Мистер Лион повернулся, направляясь обратно в комнату, и увидел в передней гостя.
— Мистер Меламед! Вы так добры, что приехали нас проведать! Перл, пожалуйста, принеси чаю в гостиную.
Перл сделала реверанс и удалилась. Мистер Меламед прошел за мистером Лионом в гостиную. Увидев плачущую Розу Лион и бледную Ханну, мистер Меламед понял, что они уже знают обо всем.
— Я пытался умолчать о случившемся, мистер Меламед, пытался что есть сил. Младшие дети ни о чем не знают. Но я не сумел долго скрывать такую тяжкую тайну от моей любимой жены, Ханны и Ребекки. Они слишком хорошо меня знают. Когда они стали обсуждать свадьбу, я не смог сдержать слез. Конечно, они поняли, что произошло нечто ужасное.
— Вы принесли нам какие-то вести, мистер Меламед? — всхлипывая, проговорила миссис Лион. — Хоть жалкую кроху, что-нибудь, что может поддержать нас в этот тяжелый час?
В комнату вернулась Ребекка и села рядом с Ханной. Ее младшие сестренки уже крепко спали наверху, и она надеялась, что Джошуа последует их похвальному примеру, так как хотела послушать гостя.
— Прежде всего пусть мистер Меламед сядет, моя дорогая, — сказал мистер Лион жене.
Мистер Меламед сел и поглядел на маленький круг застывших в ожидании лиц. Он не знал, что сказать. Но, всматриваясь в их глаза, он вдруг осознал, что миссис Лион права. Он был обязан дать им что-нибудь, хотя бы призрак надежды, и поэтому сказал:
— Я намерен написать письмо Аврааму Голдшмиду.
— Финансисту? — спросил мистер Лион.
— Да. Не буду называть имен, поскольку, как я уже говорил, чрезвычайно важно, чтобы слухи о вашем бедственном положении не достигли ваших деловых партнеров. Я сообщу мистеру Голдшмиду, что некий торговец нуждается в беспроцентной ссуде, чтобы поправить свои дела. Уверен, что мы с ним сумеем договориться. А вы, мистер Лион, должны сказать мне, о какой сумме пойдет речь и сколько времени вам понадобится, чтобы расплатиться.
— Я займусь этим сегодня же.
— Что касается свадьбы вашей дочери и Дэвида Голдсмита, я убежден, что все можно уладить. Я знаю человека, который будет только рад исполнить мицву[6], взяв на себя все свадебные расходы. А комнаты на Бери-стрит — молодые могут жить там столько, сколько пожелают. Мы будем вести учет расходам, и вы расплатитесь со мной, когда сможете.
— Мистер Меламед, вы слишком добры! — воскликнула миссис Лион, вытирая глаза платком. — Вы словно ангел, посланный нам с небес. Ханна, дорогая, ведь правда он — истинный ангел?
Ханна ничего не ответила. Она с такой силой стиснула носовой платок, что пальцы ее побелели. Но еще белее было ее обращенное к полу лицо: казалось, в нем не осталось и кровинки. Иной мог бы подумать, что Ханна не в силах говорить, ибо ее переполняют благодарность и облегчение, но Ребекка подозревала, что ее сестра молчит по другой, куда более тревожной причине.
Всеобщее внимание от Ханны отвлекла Перл: постучавшись, она внесла в гостиную поднос с чаем. Маленькая компания сидела молча, пока горничная обносила всех чашками и пирожными.
