«Да что это со мной? – возмутилась Настя. – Все я о Сеньке думаю! Все на него примеряю!… Что бы Сеня сделал, что бы он сказал… Хватит! Забыли о нем. Нет его – и точка! А дед с подростками пускай сам разбирается».
– Ты, мля, старый хрен! А ну повтори, что сказал! – донеслось до нее.
Настя увидела, что деда толкают в чахлую грудь… А тот даже не кричит, только отшатывается.
«Да что ты, дедуля, – совсем беспомощный?! Это же дети! Им лет по четырнадцать. Да дай ты им по ушам! Или хоть закричи, позови на помощь!» – мысленно внушала деду Настя. Но тот – видно, совсем старенький и слабый – ничего не предпринимал. Покорно терпел издевательства.
«Иди в комнату, Настя!» – приказала она себе.
Покорно вернулась в комнату… Присела на диван, включила телевизор… И вдруг, как была – в старых джинсах, в футболке, тапочках – выскочила из квартиры.
Мимолетно подумала: «Что я делаю?!» И сама же себе ответила: «Да будь что будет! Не могу же я всю жизнь от всего прятаться!»
Бегом, словно на кроссе, кинулась на Набережную. Совсем не думала о том, что подростков минимум пятеро, и людей вокруг нет, а как драться – она только в кино видела… «Наору на них. Запугаю. Да они почти как Николенька! Всего-то лет на восемь старше!»
Широкими прыжками Настя добежала до злосчастной лавочки. Деда уже держали за грудки – правда, не били, просто кричали в лицо что-то злобное.
– А ну отпустите его! Отпустите, я кому говорю! – диким голосом заорала Настя.
Подростки, кажется, опешили – по крайней мере, деда оставили в покое. Да, ей повезло: это не взрослые хулиганы, а действительно еще дети. Глаза у многих испуганные. Повскакивали с лавочки, молча внимают Насте. А она распаляется все больше:
– Борзота недоношенная! Щенки лишайные! Только троньте его – я вас вообще на хрен урою!
– Бешеная… – тихо проговорил один из подростков.
А дед вдруг неожиданно сказал:
– Эй, лапочка, давай успокойся.
И взял ее за плечо.
– Не трожь ее, Никитич, а то укусит, – посоветовал кто-то из пацанов.
Это что же получается – подростки его знают?
Настя ошалело переводила взгляд с деда на мальчишек.
– Во глаза дикие! Точно – бешеная, – квакнул кто-то из молодняка.
– Сам ты бешеный, – буркнула Настя.
А дед взял ее под руку:
– Пойдем, милая. Пойдем, я тебя домой отведу.
– Не советуем, Никитич! – дружно откликнулись подростки.
– А вас не спросили, – беззлобно отреагировал дед.
И повел Настю прочь с Набережной.
Она постепенно успокаивалась. Сбившееся дыхание восстановилось, руки дрожать перестали. Настя растерянно сказала:
– Что-то я ничего не понимаю… Я с балкона увидела, что они на вас кричат. Угрожают. Бить хотят. Вот и прибежала… помогать. А вы…
Дед растроганно ответил:
– Правда? Спасать побежала? Ну что ж… спасибо. Спасибо. Только от этих ребят меня спасать не надо. Это они меня спасают. От скуки.
– Но они же говорили… Вроде, рыбам вас хотели скормить…
Никитич улыбнулся:
– А ничего оригинальней они придумать не могут. Учу их, учу, чтобы словарный запас развивали… Нет, лапочка, они мне вовсе не угрожали… Как вас, кстати, зовут? Настей? Так вот, Настенька, я все вечера гуляю по Набережной. И этих ребят прекрасно знаю. Мы с ними, можно сказать, приятели…
– А сегодня что – поссорились, что ли?
Дед усмехнулся:
– Много им чести – еще ссориться с ними. Нет, Настя. Это у нас была ролевая игра. На тему: как уличные конфликты решать. Я просил их провоцировать конфликтную ситуацию – и объяснял, в каких случаях можно обойтись словами, а в каких – нужно физическую силу применять.
– Вы что, психолог, что ли? – буркнула Настя.
Ее переполняло разочарование. Она, можно сказать, всю волю в кулак собрала, годовой запас смелости израсходовала – и на что? На дурацкую игру?
Дед ее разочарования, кажется, не замечал. Все бубнил:
– Поживи, деточка, с мое – и ты психологом станешь. У меня жизненный опыт большой. Почему же с подрастающим поколением не поделиться?!
Вот Макаренко престарелый! И Настя не удержалась от упрека:
– Вы бы для своей педагогики… другие места выбирали. А то я как дура неслась. Вон, прямо в тапочках.
– Спасибо, Настя, – серьезно сказал дед. – Очень смелый поступок. Вы всегда себя так ведете?
Она честно ответила:
– Нет. Я всяких конфликтов боюсь ужасно. Всегда в стороне пережидаю. А тут впервые в жизни что-то нахлынуло. Сама не знаю, с чего это вдруг. Пила на балконе чай, увидела что вас… что вы… Ну, в общем, и побежала… Ладно, извините, что прервала ваш урок. А ученикам своим скажите, что я совсем не бешеная. Это им показалось.
Старик уже довел ее до подъезда, и они разговаривали, стоя на крыльце.
– Вам, наверно, холодно, Настенька, – вдруг переполошился дед. – Идите, идите, грейтесь.
Она повернулась уходить и вдруг почувствовала на своем плече руку Никитича.
– Еще минуту, Настя… Вы ведь к кому-то в гости приехали? А к кому, если не секрет?
Она вздохнула.
– Ни к кому.
Но… От этого безобидного старика, кажется, секретиться не надо. И она объяснила:
– Я – жена Арсения Челышева. И живу сейчас в квартире Николая Арсеньевича. Ну, в смысле, где он раньше жил.
Дед побледнел. Сказал тихо:
– Надо же, какое совпадение… А меня зовут – Кирилл Никитич. Или – дед Кир. Я старый друг Николая Арсеньевича.
***
– Вот, значит, как… – тихо проговорил Кирилл Никитич.
Они с Настей сидели на кухне. Шел первый час ночи. Чайник был почти пуст, и даже каменные сушки закончились.
Настя, кажется, совершила большую ошибку.
Сама не знала почему, но она рассказала странному старику все. Хотя, по идее, надо было просто жалобно поведать про маму. Про то, что надежды на ее спасение нет никакой… И попросить о помощи. А она зачем-то всю историю их семьи выложила. Во всех подробностях.
Дед только головой качал. Кажется, история шокировала даже его – несмотря на богатый, как он хвастался, жизненный опыт.
Настя так и спросила – вызывающим тоном:
– Вы поражены? И сейчас скажете, что никогда в жизни… не поможете «этой гадюке»? Моей матери?
Дед неопределенно пожал плечами. Разлил по чашкам остатки заварки, разбавил оставшимся кипятком. Настя напряженно ловила его взгляд, и Кирилл Никитич наконец ответил:
– Нет, Настя. Я не шокирован. Я просто еще раз убеждаюсь, что в жизни… в жизни все идет справедливо. За добро – воздается добром, за зло…
Настя перебила его:
– Значит, пусть она умирает… Эх, дура я, дура!… Вот язык без костей!…
Дед усмехнулся:
– Да нет, Настя. Ты совсем не дура. И видишь ли, эту историю я знаю. Танечка… Татьяна Дмитриевна мне рассказывала… Разгадку, виновника, она, конечно, не знала, но… Подозрения, подозрения… Ладно!…
