— Думаю, ты сделала больше, но спорить не буду. Я просто хочу, чтобы ты подумала о переходе ко мне на постоянную работу. Ты мне нужна. Ты всем в офисе нужна.
Леора молча смотрела на него, впитывая его пронизанный искренностью голос. Во второй раз за последние несколько недель она слышала о том, что нужна кому-то. Так же как и когда это слово произнесла Лоррейн, Леора не находила в себе сил отказаться. Ей вспомнилась ее семье, где ее все любили и обращались с ней так, словно она ребенок, которому нужна забота и ласка, но от которого нельзя ничего требовать и ждать. «Ощущение не из приятных», — вдруг подумала она. Леора неожидан но осознала, что приехала в Глинвейл, не только подчиняясь решению матери. Она приехала и ради себя самой. Ей хотелось узнать, может ли она дать хоть что-нибудь другим. Ей хотелось на вкус и на ощупь узнать мир, который ее чаще пугал, чем радовал. В Филадельфии она этого сделать не могла. Родители и сестры ее слишком любили, чтобы позволить самой идти по жизни, пусть даже спотыкаясь и расшибая коленки.
Макс взял ее руку в свою, заглянул в глаза.
— Подумай об этом, Леора. Я не хитрю с тобой. Ты мне действительно нужна. Очень нужна. — На этот раз его слова прозвучали почти умоляюще.
В другой ситуации Леору могла бы расстроить и напугать чужая воля, навязываемая ей так упорно. Но вместо этого она почему-то ощущала одновременно желание принять вызов и уверенность в своих силах. Макс не просто протягивал ей руку помощи. Она действительно ему нужна.
— Я подумаю, — кивнула Леора. Он слегка сжал ее руку:
— Умираю от желания поцеловать тебя.
Макс держал ее так осторожно, словно готовясь отпустить в любую секунду, попроси она его об этом. Но ей не хотелось убегать. Ей хотелось вернуть назад те чувства, что вызывали в ней его поцелуи. Ей хотелось снова ощутить мощь его тела рядом со своим, почувствовать себя по-женски слабой и беззащитной. Ей необходимо было снова изведать жар эмоций, немного пугающий, но манящий. Она приподняла к нему лицо, подставила приоткрытые губы, уже предвкушая вкус его поцелуя.
Макс не торопился откликнуться на ее зов. Он нежно обвел очертания ее рта. Склонившись к ней, потерся губами о ее губы — сначала совсем осторожно, потом все настойчивее и настойчивее. Леора едва сдерживалась, чтобы не просить его прекратить эту сладкую пытку.
Наконец их губы слились, даря наслаждение обоим. Ее руки бессознательно поднялись, обхватили его шею. Чувствуя, как желание настойчиво заявляет о себе, Макс привлек ее себе на колени. Она была такой легкой, что ему хотелось двигаться как можно осторожнее, словно резкое движение могло навредить. Прислонив ее головку к своему плечу, не отрывал рта от ее губ. Его язык дразнил и гладил, ласкал и будоражил, учил ее искусству поцелуя.
Леора даже не пыталась сдерживать своих эмоций. Ее доверчивость и искренность восхищали и мучили его одновременно, разжигая кровь до кипения. Самообладание грозило в любую секунду покинуть его. Макс поднял голову, его взгляд скользнул по матовому блеску ее влажных губ, задержался на затуманенных глазах, на маленькой ладони на своей груди.
— Ты прелестна, мой маленький эльф, — прошептал Макс, впервые в жизни обратившись к женщине с такими словами. Леора, он знал, не будет смеяться над чувствительной частью его души, которая совсем не гармонировала с обликом парня-работяги. Он мог доверять ей так, как доверял самому себе.
Она осторожно провела ладонью по щеке, прислушиваясь к новому для нее ощущению от прикосновения колючей щетины к своей коже.
— Мне очень хочется быть красивой — для тебя, — призналась она и сама удивилась собственной смелости.
Макс еще ближе склонился к ней. И прошептал секундой раньше, чем его губы коснулись ее:
— Тебе это удалось.
Детройт мало чем отличался от любого другого большого города. Он тоже переживал времена славы и крупные скандалы. Он тоже поражал грязью и запустением одних районов — и великолепием других. Зло точно так же шныряло по его улицам и красовалось в светских салонах. Одинаково густые тени скрывали и опасность, и влюбленные парочки.
Он приехал в этот город, на родину автомобильной промышленности, стараясь не думать о том, что ему придется сделать, чтобы продать душу золотому тельцу. Он всегда обладал уникальной способностью видеть лишь то, что сам хотел видеть. Чертежи этого двигателя — его детище. Каждое испытание далось ему потом и кровью; он выстрадал каждую неудачу. Он заслужил вознаграждение — что бы там ни говорил Макс. И сегодня он его получит.
Он постучал в дубовую дверь роскошного гостиничного люкса. Низкий, с хрипотцой, голос его партнера по сделке — слишком характерный, чтобы его можно было забыть или спутать, — разрешил войти. Он вошел, одним взглядом вобрал ее элегантно-расслабленную позу, в которой таился скрытый вызов. Ему всегда приходилось стискивать зубы, чтобы не наброситься на нее с кулаками. Женщин такого сорта он ненавидел, но сейчас обстоятельства вынуждали его забыть о своих чувствах. Его губы растянулись в натренированной улыбке.
Она проигнорировала как улыбку, так и протянутую ей в приветственном жесте руку.
— Я жду последних сведений о новом двигателе, — произнесла темноволосая женщина, известная ему лишь по имени — Жоржетта.
Она скрестила стройные ноги, продемонстрировав при этом одно бедро чуть ли не до половины, и впилась взглядом в человека, который предал «Силвер Стрейк Индастриз». Деньги сослужили неплохую службу; никто никогда не заподозрит в нем предателя. Он единственный, если не считать Силвера, кто знал весь завод и замысел нового двигателя как свои пять пальцев.
Уронив руку, он пожал плечами.
— В двигателе заменили детали, которые не соответствовали требованиям. Испытания начнутся завтра.
— А эти новые детали пройдут тест на стресс?
Ее собеседник с типично еврейской внешностью снова пожал плечами. Его взгляд был устремлен на Жоржетту, но видел он не ее, а свое будущее, которое сейчас покупал, передавая информацию. Порядочный человек, каким он себя всегда считал, попробовал вкус предательства. Он и представить себе не мог, насколько он горек, этот вкус.
— Конструкторы не нашли в этих деталях ни единого изъяна. Если выражаться на языке непрофессионала, чтобы вам было понятно, то даже длинная серия испытаний вряд ли обнаружит дефект.
— Но двигатель на трассе полетит, как и предыдущий?
Посетитель поморщился и отвел глаза. Он был в тот день на трассе, видел, как в огне и дыму унеслась к небесам человеческая жизнь.
— Да. Полетит, — безжизненным голосом отозвался он, прежде чем забрать с журнального столика конверт со своим именем. Он открыл конверт и пересчитал содержимое. В его новом качестве доверие стало вещью, ему недоступной. Он кивнул, подтверждая, что сумма соответствует договоренности. И направился было к выходу, но на пути остановился и бросил через плечо, не оглядываясь на женщину, к которой уже испытывал жгучую ненависть:
