— В том, что я не могу сейчас с тобой спать.
— Нет. Тут что-то другое. Скажи мне, док, — хрипло проговорил он.
— Понимаешь, — и она положила голову на его плечо, — Джек болен.
— Серьезно?
— Очень. Мама и я хотели упросить его встретиться с сыновьями. А тут мне попалось на глаза объявление о работе.
— И ты приехала сюда, чтоб, подготовить почву…
— Вчера он даже вырвал у меня клятву, что я не скажу об этом его сыновьям.
— А мне?
— Нет. Но…
Он усадил ее на диван.
— Слушай, мне кажется, что я смогу тебе помочь…
Может, Брейди не так уж её и любил, но она ему доверяла. Она нуждалась в его помощи.
— У Джека лейкемия.
Он чертыхнулся и прижал ее к себе. И Линдси прорвало. Она стала рассказывать обо всем, что скрывала эти четыре года. Она говорила и плакала. Так и уснула под его уговоры:
— Не волнуйся. Мы сможем помочь тебе. Все будет хорошо…
Утром дождь кончился и засияло солнце. У Брейди затекла рука, ему хотелось пошевелить ею, но он терпел, стараясь не разбудить Линдси, которая, свернувшись калачиком, проспала рядом с ним ночь.
Чувство жалости к ней теснило ему грудь. Какую тяжесть она несла на своих хрупких плечах! Брейди был рад тому, что она наконец полностью доверилась ему.
Вот она шевельнулась во сне, пододвинулась к нему и коснулась его груди своей грудью. Брейди закусил губу, почувствовав, как напряглось все его тело. Он безумно хотел Линдси. Хотел с того времени, как впервые встретил ее на своей веранде. А как было трудно отказаться от близости с нею после первой их ночи… С каждым днем Брейди хотел ее все сильнее, но понимал, что сейчас Линдси нуждается прежде всего в друге, а не в любовнике.
Брейди усмехнулся — дружить с женщиной! Это так на него не похоже… Но рыженькая изменила его отношение к миру. В сущности, она перевернула его жизнь и заставила многое передумать.
Линдси снова шевельнулась, а потом распахнула свои удивительные глаза. Она вздохнула, села и огляделась. Что с ней? Ясно, она провела с Брейди ночь. Оглядела себя и обрадовалась, что одета. Вспомнился весь вчерашний день и главное, что она обо всем рассказала Брейди. И Линдси вновь почувствовала к нему благодарность.
Она тряхнула волосами и сказала:
— Мне пора идти.
Он удержал ее:
— Ответь, почему ты утром всегда стремишься уйти? Ты что, от меня бегаешь?
— Но я должна увидеть своих родителей! — Просто вчера она открыла ему все, что было у нее на сердце. Это больше, чем физическая близость.
— Позвони им и скажи, что у тебя другие планы…
— Ты что? — Она подняла от удивления брови и взглянула на него. Он был так привлекателен сейчас, несмотря на небритое лицо и всклокоченные волосы.
— Подумай, сегодня среда — значит, клиника закрыта. Может, останешься со мной?
— Брейди, я уже говорила тебе!
— Понимаю. Просто, когда мы тогда были вместе, мне было так хорошо с тобой! Но вижу, ты сейчас не расположена к этому…
Она покраснела. Бренди Рэнделл невозможен!
Он улыбнулся.
— Знаю, сегодня мы поедем кататься верхом.
— Разве ты можешь?..
— На лошади держусь с детства.
— Я имею в виду твою ногу.
— С ней все в порядке. Я просидел взаперти слишком много. Мне нужен воздух.
Она вскочила на ноги.
— Я должна посмотреть, нет ли вызовов. — Линдси просмотрела сообщения. Одно из них было от матери. Она перезвонила ей, чтобы успокоить. Та сказала, что сегодня Джек должен встретиться со своими сыновьями.
Когда Линдси повесила трубку, Брейди принес ей чашку кофе.
— Спасибо. — Она отпила глоток. — Мне следует принять душ.
— Мне тоже. Ты иди первая, а я тут пока приберу.
— Ты был так чуток ко мне вчера. Спасибо тебе.
Он кивнул.
— Ты должна знать, что я далеко не всегда такой отзывчивый.
Хэнк не знал, как пройдет их встреча с Джеком. Когда-то он так ее ждал! Но с тех пор, как мальчики выросли, Джек перестал его интересовать. Вот только Ченс попросил его поехать с ними сегодня.
Первыми должны были поговорить с Джеком Ченс, Кейд и Травис. Остальные трое сыновей должны были подъехать позже.
Оки вышли из грузовика и поддеревьями увидели высокую фигуру Джека Рэнделла. А когда спускались с холма мимо коттеджа Линдси, заметили незнакомую красивую женщину на его пороге. Хэнк понял, что это жена Джека. Не останавливаясь, он кивнул ей. Ченс остановился:
— Не думал, что это будет так нелегко…
— Вы должны поговорить с ним, — сказал Хэнк.
— Да, это надо довести до конца.
— А вот и ребята! — К ним навстречу ехали Кейд и Травис.
Они двинулись в направлении дома Трависа и Джосси. У Хэнка сжалось сердце. Дело в том, что Джосси Гуттьерес была его дочерью. Он узнал о ее существовании, только когда она приехала сюда.
Он встретил ее с радостью. А когда Джосси вышла замуж за Трависа, подарил ей землю, на которой молодые выстроили себе дом. Остальную землю Хэнк разделил между Ченсом, Кейдом и Трависом.
Наконец они подошли к Джеку. Ченс и Джек уставились друг на друга не как отец и сын, а скорее как воинственные ковбои с Дикого Запада. Кейд и Травис стали рядом со своим старшим братом. Тут даже постороннему стало бы ясно, что если ты против одного из этих парней, то ты против всех.
— Ну, вот и мы, — начал Ченс. — Что тебе от нас нужно?
— Ничего. Я просто, хотел увидеть вас и узнать, как вы.
— У нас все в порядке. Мы не нуждаемся в твоей помощи, — отрезал Ченс.
Джек внимательно смотрел на них.
— Это заметно… — Он вздохнул. — Конечно, поздно. Но я пришел просить у вас прощения за то, что не смог вас вырастить. И за то, что у вас из-за этого было столько проблем. Вам пришлось очень туго, когда меня арестовали…
— Ты прав, — усмехнулся Травис. — Нам было трудно, но это уже в прошлом. Сейчас извиняться бессмысленно.
Джек резко побледнел. Это бросилось всем в глаза, несмотря на его загар.
— Да, вы в порядке. Спасибо тебе, Хэнк.
— Не за что, — кивнул тот.
Джек снял шляпу и взъерошил волосы.
— Вы вправе сердиться на меня, но не на Линдси. Она ни при чем. Она просто хотела на вас посмотреть.
— Она должна была сказать нам, кто она, — сухо проговорил Травис.
— Я прошу вас не сердиться на Линдси. Самое главное то, что она отличный ветеринар.
— А может, она приехала, чтобы тебе было бы легче вернуться сюда? — заметил Кейд, который до этого молчал все время.
Джека это замечание задело.
— Если бы мне это было нужно, я не ждал бы двадцать лет… — Он снова надел шляпу. — В определенном возрасте человек примиряется со своим прошлым. Я обещаю, что сегодня навсегда уеду отсюда.
