Утром они отправились подыскивать дом, и Милли по этому случаю принарядилась. В своем зелено-розовом платье и розовой соломенной шляпе, под которой прятались желтые кудряшки, она напоминала толстенькую тропическую птичку.
Милли критически посмотрела на Би, одетую в темно-синие шелковые шорты и белую футболку.
— Ты всегда должна носить шляпку, Би, — строго, сказала она. — Поверь мне, если ты не будешь этого делать, к сорока годам пожалеешь. Твоя кожа будет похожа на кусок старой сумки.
Она расхохоталась, когда Би послушно надела бейсбольную кепку с надписью «Янки».
— Это не вполне то, что я имела в виду, дорогуша. Но тебе идет.
Би отвезла ее в крупное агентство по торговле недвижимостью в Каннах, и Милли сообщила холеному, застегнутому на все пуговицы агенту, что она хочет «что-нибудь высокого класса».
— Не пытайтесь показывать мне эти белые отштукатуренные коробки с мрамором и стеклянными дверями размером с почтовую марку, — предупредила она его. — Я хочу террасы, балюстрады, настоящие французские двери, арки и колонны. И вид на Средиземное море. Одним словом, класс, милый вы мой. Вот чего я хочу.
Агент, приподняв бровь, заверил ее, что фирма занимается лишь самыми лучшими домами.
Но через несколько дней, осмотрев несколько дюжин домов, «и Милли, и агент выдохлись и потеряли терпение.
— Оставлю это на тебя, — сказала она Би, вернувшись в уютный отель к столику для бриджа. — Ты прекрасно знаешь, что мне нужно, милочка. Найди нам что-нибудь посимпатичнее.
Следующие несколько дней Би разъезжала по побережью и осматривала дома, но не нашла ничего подходящего. Она была на холме в районе Ванса, когда заметила, что над горами собрались зловещие грозовые облака. Стояла удушающая влажная жара, и Би решила остановиться в кафе выпить чего-нибудь похолоднее.
Главная площадь небольшой деревушки была пуста. Единственный посетитель кафе, молодой мужчина, что-то писал, сидя на террасе.
Попивая прохладительный напиток, Би наблюдала за ним, думая, что же такое он может писать столь увлеченно. «Он почти красив», — решила она. Не слишком высокий, вьющиеся каштановые волосы растрепаны — видимо, владелец частенько запускает руки в свою шевелюру. У него было интересное худое лицо и рот, который, по мнению Би, в любовном романе описали бы как «красиво очерченный». Ему было немногим больше тридцати. Би пришла к выводу, что он, должно быть, писатель, и гадала, знаменит ли он и знает ли она его.
Она подскочила, когда потемневшее небо внезапно рассекла молния; послышался раскат грома, и на землю упали тяжелые капли дождя. Откуда ни возьмись налетел ветер и разметал бумаги молодого человека. Би подбежала и помогла собрать их, пока они не успели намокнуть. Он поблагодарил ее по-французски. По акценту Би узнала в нем англичанина.
Блеснула еще одна молния, и дождь полил ручьями. Би и молодой человек вбежали в кафе.
— Лучше переждать грозу здесь, — улыбнулся он ей. — Разрешите я куплю вам выпить в благодарность за спасение моего бесценного манускрипта.
Они сидели у потрескавшейся деревянной стойки, пили розовое вино. Он представился. Ник Ланселлис. Затем поинтересовался, откуда она.
Би уставилась на него. Такой обычный вопрос. Такой легкий для всех, кроме нее.
— Кажется, из Сан-Франциско, — сказала она наконец.
Он испытующе посмотрел на нее:
— Вы не слишком уверены в этом?
— Нет, почему же, — смутилась она. — Конечно, уверена.
— Вы здесь отдыхаете?
— Вроде того. Предполагается, что я работаю, но это больше похоже на отдых.
Она рассказала ему о Милли, непрерывно играющей в бридж в «Отеле дю Кап», упомянула» что Милли хочет купить виллу, и она подыскивает по ее поручению что-нибудь подходящее.
— А чем здесь занимаетесь вы? — наконец спросила она.
— Собираю материалы для книги о преступлениях, совершенных на Ривьере с начала века до сегодняшнего дня. Преступления, совершенные под влиянием страсти, жестокость, великие ограбления, убийства. Раскрытые и нераскрытые, — он усмехнулся. — Вы не поверите, как их много.
Гром зловеще перекатывался над холмами. Ник посмотрел на часы и с надеждой поднял глаза на Би.
— Гроза закончится не скоро. Может, согласитесь пообедать со мной?
В кафе прибавилось посетителей. Ник и Би устроились за маленьким столиком у окна. Глядя на дождь, падающий на булыжник, которым была вымощена площадь, Би внезапно поняла, что в данный момент она наслаждается жизнью. Ник Ланселлис был приятным молодым человеком. Обед был роскошным и обошелся в семьдесят пять франков.
За супом он рассказал ей, что его мать была француженка, а отец-англичанин.
— Из одной «хорошей» семьи с громким именем и не очень большими деньгами, — улыбнулся Ник. — Я был слишком бедным в школе «для богатых» в Швейцарии. За мной не присылали вертолет, чтобы забрать, ни уик-энд покататься на яхте, и мне не приходилось летать на каникулы домой в личном самолете.
Поедая омлет, он рассказывал, что все, что осталось от некогда значительного семейного состояния, — старый особняк и несколько акров земли в Глочестере, — унаследовал его брат, а старый винный заводик неподалеку от Бордо с чудесным маленьким домиком достался ему, и он пытается усовершенствовать завод в соответствии с требованиями двадцатого века.
— Но прежде всего я писатель, — сознался он, когда подали мясо и жареную картошку. — Я начал с работы в местной газетенке и, после многих лет рабского кропания статей о деревенских выставках цветов и церковных праздниках, оказался в одной из национальных ежедневных газет. Затем я ушел оттуда и написал свою первую книгу о вине, потом издал путеводитель по Франции. Писал статьи о жизни в Европе для американских иллюстрированных журналов. И так далее…
Еды было так много, что на салат и сыр у Би не хватило сил. Она в изумлении наблюдала, как Ник проглотил свою порцию. Он сказал, что мог бы безбедно жить, если бы не приходилось все время вкладывать деньги в Черити (так он назвал свой винный заводик) — тратиться на новые крыши, современные стальные бродильные чаны и новое оборудование.
— Почему вы занимаетесь этим? — полюбопытствовала Би. — Зачем стараться спасти завод, если без него ваши финансовые дела только улучшаются?
Его красивые серые глаза приобрели серьезное выражение:
— Я чувствую себя обязанным сделать это. Ведь это место в течение двухсот лет принадлежало моей семье. Я должен привести его в порядок, чтобы следующее поколение могло его унаследовать, — улыбнувшись, он добавил: — Конечно, крыша проваливается, полы гниют, и, насколько я знаю, жучки основательно попортили стропила. Виноградник в тридцать гектаров лет двадцать простоял заброшенным. Но я решил восстановить былую славу этого места. Я хочу производить вино, соответствующее всем стандартам, и остаток дней прожить в настоящей роскоши. — Ухмыльнувшись, он признался: — Подозреваю, что в ближайшие двадцать лет этот завод будет тянуть из меня все деньги. Именно поэтому я и назвал его Шато Черити (Благотворительность).
