Те же самые вопросы задавал себе Рорк, рассматривал их, анализировал со всех сторон.
– Если он работает на меня, я это узнаю. По поездкам, – пояснил Рорк. – Деловые это были поездки или личные, я могу проверить по архивам, кто из моих служащих ездил в те места, где были совершены прежние убийства, в нужное нам время, кто брал отпуск в тот же период.
– А как, по-твоему, сколько у тебя служащих?
Рорк усмехнулся.
– Честно говоря, не знаю.
– Вот именно. Но мы воспользуемся психологическим портретом – Мира к завтрашнему утру обещала составить новый вариант – и несколько сократим этот список. – Она поднялась первая. Согласно заведенному между ними распорядку, если Рорк накрывал на стол к ужину, Ева потом убирала посуду. – Я проведу вероятностный тест, но, я думаю, шанс, что он работает на тебя, невелик. Он не производит впечатления обиженного служащего.
– Согласен. Могу проверить те же данные по самым крупным конкурентам и субподрядчикам. На моем личном оборудовании.
Ева ответила не сразу, просто вынесла тарелки в кухню и загрузила их в посудомоечную машину. У него в кабинете стояло незарегистрированное оборудование, которое позволяло ему избежать контроля со стороны Службы компьютерной безопасности и законов об охране частной сферы.
Но, что бы он ни нашел, она не сможет использовать это в суде. Не сможет объяснить, откуда у него эти данные. «Незаконные средства, – думала Ева. – Нарушение закона. То самое, о чем говорил Тиббл. Лазейка величиной с блошиный зад для его адвоката».
«Разве ты не слышишь наши крики?»
– Проверь.
– Хорошо. На это потребуется время.
– Вот и начинай. Раньше сядешь, раньше выйдешь.
Оставшись одна, Ева начала устанавливать доску с фотографиями. Тем временем компьютер, переведенный в голосовой режим, озвучивал последние отчеты членов ее опергруппы.
«Доска слишком мала, – заметила она про себя. – Слишком мала для всех этих лиц, для всех этих данных. Для всех этих смертей».
– Лейтенант! – на пороге возник Соммерсет.
– Компьютер, приостановить работу, – приказала Ева и повернулась к Соммерсету. – В чем дело? Я работаю.
– Да, я вижу. Рорк просил передать вам эти данные. – Соммерсет протянул ей диск. – Я провел поиск служащих по его просьбе.
– Хорошо. – Ева взяла диск, положила его на стол и оглянулась. – Ты еще здесь? Исчезни.
Не реагируя на ее слова, он остался стоять на месте. Тощий, мрачный, в траурно-черном костюме, прямой как палка.
– Я помню это дело. Помню отчеты в прессе по этим женщинам. Но там ничего не говорилось об этих цифрах, вырезанных на телах.
– Гражданские лица не должны все знать.
– Он очень тщательно их выписывает – каждую цифру, каждую букву. Настоящий каллиграф. Я уже видел такое раньше.
Взгляд Евы метнулся к Соммерсету.
– Что ты имеешь в виду?
– Не это, не в точности то же самое, но нечто похожее. Это было во время Городских войн.
– Пытки?
– Нет-нет. Хотя, конечно, пыток было много. Пытка – классический способ получения информации или осуществления наказаний. Хотя в то время… все было не так аккуратно, как здесь.
– Расскажи мне то, чего я не знаю.
Соммерсет сурово взглянул на нее.
– Вы слишком молоды, вы не видели Городских войн. Вы не можете даже помнить подонков, осевших в Европе, когда пожар поутих здесь и перекинулся туда. Короче говоря, в те времена тоже были моменты, о которых гражданским лицам не полагалось знать.
Теперь все внимание Евы было приковано к нему.
– Какие именно?
– Тогда я был медиком, к нам в медпункт привозили раненых и убитых. Иногда в кусках, иногда грудами. Часто раненые умирали у нас на руках. Мы хранили трупы в надежде, что за ними придут родственники – если таковые существовали. И если тело поддавалось опознанию. Эти тела хранились для похорон или кремации. Если тело не поддавалось идентификации, оно вносилось в реестр под номером, после чего его кремировали. Мы вели реестры, вносили в них, насколько возможно, подробные описания тел, перечисляли личное имущество, если оно имелось, указывали место, где был найден труп, и так далее. И мы писали номер прямо на теле с указанием даты смерти – часто приблизительной.
– Это был стандартный порядок действий в то время?
– Это был порядок, заведенный у нас, когда я работал в Лондоне. В других местах действовали иначе. В зонах наибольших разрушений практиковались массовые захоронения и кремация. Никаких записей вообще не велось.
Ева вернулась к доске и принялась изучать вырезанные на телах цифры. «Это не одно и то же, – подумала она. – Но это версия».
– Он знает их имена, – сказала она вслух. – Имена ему неинтересны. Ему важно время. Время должно быть записано. Именно время их идентифицирует. В его глазах все эти часы, минуты, секунды заменяют имя. Мне нужна еще одна доска.
– Прошу прощения?
– Мне нужна еще одна доска. Что тут непонятного? На этой места не хватает. У нас тут есть что-нибудь в этом роде?
– Полагаю, я смогу найти что-нибудь для вас.
– Отлично. Вот и займись этим.
Когда он ушел, Ева вернулась к столу, внесла в свои записи данные по Городским войнам, а потом стала фиксировать свои размышления.
Солдат, санитар, врач. Может быть, он потерял семью или дорогого ему человека… Нет, эта версия ей не нравилась. С какой стати ему мучить и осквернять символ – можно назвать это символом – дорогого ему человека? А с другой стороны, если его любимая была замучена, убита и помечена подобным образом, возможно, это возмездие или какая-то безумная попытка воссоздания?
Может быть, его самого пытали, но он выжил. Может, его пытала женщина с темно-каштановыми волосами примерно одного возраста с теми, кого он теперь похищал и пытал.
А может быть, он сам был мучителем в эпоху Городских войн?
Ева вскочила и принялась расхаживать. Тогда зачем он ждал несколько десятилетий, прежде чем приступить к воссозданию? Может быть, какое-то событие послужило спусковым механизмом? Или он экспериментировал всю дорогу, пока не нашел метод, идеально ему подходящий?
А может, он просто гребаный психопат?
И все-таки Городские войны – это версия. Да еще какая! В психологическом портрете, составленном доктором Мирой еще девять лет назад, говорилось, что он человек зрелый. Мужчина, скорее всего белый, припомнила Ева, в возрасте от тридцати пяти до шестидесяти.
Допустим, ближе к шестидесяти. Тогда – да, в юности он еще мог застать Городские войны.
Ева опять села, добавила новые данные и провела вероятностный тест. Пока компьютер работал, она всунула в прорезь диск, принесенный Соммерсетом.
– Компьютер, вывести результаты на стенной экран два.
