Но он не мог себе позволить никаких утешений. Бастьен прикрыл глаза и наклонился над ней, ощупью заворачивая ее в платье и завязывая его на талии. Он не мог больше укрывать ее от камер, но мог затруднить им задачу.
Когда логически выверенные ответы исключены, вам не остается ничего, кроме как поверить в невероятное. Хлоя Андервуд была именно тем, кем себя называла. Невинная овечка, попавшая в водоворот более мощный, чем даже могла представить. И как ни странно, именно так называемый «хороший парень» причинил ей наибольший вред. До этой минуты.
Он должен сам завершить начатое, не давая Хакиму повода для подозрений. Ему нужно вернуться к тому компьютеру, стереть следы, которые оставила маленькая мисс Любопытный Носик, а потом убедить остальных, что им нечего ее бояться.
Но сначала он должен закончить здесь. Он поцеловал ее в губы, легко, бережно, и пробормотал:
— Дорогая, это было прекрасно. Жаль, что больше ни на что нет времени.
Хлоя застыла на мгновение, уставившись на него. Затем размахнулась и ударила его по щеке, собрав всю силу измученного тела, так, что голова его слегка мотнулась.
Жалость не имела смысла, угрызения совести не существовали в природе, а тело его до сих пор гудело от удовлетворения. Он ответил ей кривой усмешкой, подобрал сброшенный пиджак и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Хлоя привалилась к стене. Ослабевшие ноги ее не держали, и она потихоньку сползла вниз, на драгоценный наборный паркет. Ее начинало трясти — сначала не сильно, это была лишь слабая вибрация, но она росла, пока не превратилась в неконтролируемую судорожную дрожь. Она поплотнее обхватила себя руками, но никак не могла согреться. Глаза она зажмурила, но телевизор все еще издавал отрывистые стоны, добавляя ей смятения, и она открыла их вновь. В маленькой прихожей на полу лежали разорванные кружевные трусики, а над ними возвышался старинный комод, который, должно быть, ни разу не использовали таким образом за всю его долгую аристократическую жизнь. Впрочем, это ведь Франция…
Ее затошнило. Причина была ясна — она испугана, ей плохо от того, что произошло, и до сих пор не поняла, почему так могло случиться.
Она не сказала «нет». Никуда не деться от очевидной истины: она не сказала ему «нет». Как бы он отнесся к этому ответу — сейчас было не важно. Важно то, что она позволила ему сделать это с собой.
И самым ужасным, самым отвратительным было то, что ей понравилось.
Нет, не так. «Нравиться» — не то слово, которое можно было употребить. Когда ее запугивают, подавляют ее волю, причиняют ей мучения и пользуются ею — это не может нравиться.
Но он, несмотря на это все, сумел довести ее до оргазма. Или, что больше всего ее пугало, благодаря этому всему?
Нет. У нее не было тайного желания, чтоб ее измучили, унизили, смяли и отбросили. В ее прошлом нет темных теней, нет извращенной ненависти к самой себе, жаждущей жестокости и наказаний.
Но почему тогда она ему позволила? Почему ее разум не остановил ее, когда она поцеловала его сама? Почему она прильнула к нему, зная, кто он и что он? Почему она испытала оргазм?
Она могла сказать себе, что это всего лишь биология. Ее родственники, если бы она была настолько сумасшедшей, что рассказала им, объяснили бы ей, что это нормальная физиологическая реакция. Нечего стыдиться, нечего ужасаться, не из-за чего страдать.
Беда была в другом. Глубоко внутри себя она знала, что именно вызывало и стыд, и ужас, что причиняло ей страдания. Не то, что она испытала самый сильный оргазм в своей жизни, да еще в ситуации, в которой не было ни капли любви.
А то, что ей хотелось это повторить.
Бастьен вернулся к компьютеру и просматривал историю запросов, торопливо нажимая клавиши. Он всегда отличался замечательной способностью раскладывать по отдельным полкам свои мысли, свою жизнь, свои чувства. Это началось еще с тех пор, когда его, маленького ребенка, таскала за собой его мать, разъезжавшая по всему свету, и он был для нее лишним бременем.
Если вы замыкаете свою душу в отдельном отсеке, то не чувствуете боли. Вы не слышите криков ярости, стонов умирающих, не обоняете запаха крови, не считаете мертвых. Вы направляете свой разум прямо к цели, а все остальное попадает в строго отведенное для этого пространство и не и силах дотянуться до вас.
Он разбирался в компьютерах, действовал уверенно и быстро, но знал, что времени у него немного. К тому же не было известно, не ведется ли за электронной сетью контроль в реальном времени и не наблюдали ли за ними с помощью видеокамер. Могло быть и так, и эдак — кто-то мог сидеть сейчас в секретной комнате, глядя, что он творит с компьютером, имея на руках данные о неумелых поисках Хлои.
Или они просматривают историю время от времени, и в таком случае он обезопасит себя, стерев следы ее действий.
В любом случае он это сделает — если Хаким с остальными и обнаружат какую-нибудь запись, они все равно не будут знать, кто эти данные стер. Эту малость он может сделать для нее — но не больше, чтобы не подвести себя самого. Кроме того, гражданские жертвы бывают на любой войне. Она просто оказалась в ненужное время в ненужном месте.
Он был готов нажать клавишу Delete, когда услышал шорох за спиной. Ему незачем было оборачиваться — он обладал почти сверхъестественным чутьем, позволяющим распознать, кто к нему приближался, и его бесстрастное хладнокровие остановило его руку. Это был Хаким, и вряд ли его появление случайно.
Рука Бастьена лежала на компьютерной мыши. Один клик — и все исчезнет. Один клик — и она получит шанс уцелеть в бою.
— Так что вы выяснили насчет малышки Андервуд, Бастьен? — осведомился Хаким, закуривая одну из своих толстых гаванских сигар.
Пальцы Бастьена остановились на полпути.
— Она чиста. Никто ее не посылал, у нее нет задания. Она именно та, кем себя называет.
— Какое несчастье. Для нее, разумеется. Вы можете сказать, что именно она подозревает?
Бастьен уставился на свою руку. Он снял ее с мыши и слегка повернул монитор, чтобы Хаким мог увидеть. И спокойным мертвым голосом сказал:
— Все.
Хаким слегка наклонился, вглядываясь в экран, затем кивнул:
— Паршиво. Опять-таки для нее. Но по-моему, этого следовало ожидать. Я позабочусь о ней, я хорошо это умею. Должен передать вам, что барон весьма недоволен тем, что вы с девушкой находились за пределами обзора камер. Я достаточно вас знаю, чтобы утверждать, что это не случайность. Непорядочно с вашей стороны, Туссен. Эти маленькие радости барона никому не приносят вреда.
