– Почему вы так думаете? – Она спрятала руку под стол, ибо в душевное напряжении обычно сжимала ее в кулак. Смелая! Почему он употребил именно это слово? Смелая. И неразумная.
– Это впечатление я вынес из первой же нашей встречи, – заметил он как бы вскользь. – Я наблюдал, как вы вошли в комнату, где сидели все мы: моя мать, Франческа, Джон и я. Мы были для вас чужими людьми и, несмотря на родственные связи, не сделали ничего, чтобы вы чувствовали себя как дома. Вы нервничали, дорогая кузина; у вас дрожала рука; к тому же у вас есть такая привычка: если вы не знаете, чего ждать от других людей, вы смотрите на них долгим внимательным взглядом. Как бы показывая свое безразличие. Очень милая привычка. Совершенно несвойственная трусам. Тогда я и понял, что вы смелая женщина. Не хотите ли еще кофе?
– Нет, благодарю.
– Вы в самом деле хотите читать старые письма, а не поехать во Фьезоле? У вас еще много времени, чтобы их прочесть.
– Не так уж много. Я не могу оставаться здесь неопределенно долгое время. Я разрешила себе месячный отпуск и уже истратила две недели. Я предпочла бы поехать во Фьезоле в другой раз; если, конечно, вы меня отвезете.
– Когда пожелаете, – сказал он. – А сейчас поехали домой. Было уже совсем темно, когда он отвез ее обратно в гостиницу. Старая герцогиня предложила ей остаться на ужин, но она отказалась. Предложение это было явно продиктовано учтивостью, а не искренним желанием видеть ее у себя подольше. Хотя герцогиня и улыбалась, темные глаза ее были холодны. Поэтому – под предлогом усталости – Катарина и отказалась. В вестибюле гостиницы Алессандро остановился и поцеловал ее руку.
– Завтра поеду в Замок, чтобы разобрать и оценить большую партию товаров, прежде чем разослать их по магазинам, – сказал он. – В течение двух дней я буду составлять опись наиболее ценных вещей. Когда возвращусь, поужинаете ли вы со мной?
У нее было желание отказаться. Записывающее устройство лежало у нее в сумке, и она спешила к себе в номер, чтобы прослушать магнитофонную ленту... Итак, прибыла большая партия товаров. Если это та самая партия, которую она ждет, на пленке должно быть о ней упоминание. Поэтому ей не хотелось принимать его предложение, к тому же ее раздражало то, что он держит ее за руку.
– Так поедете вы со мной? – повторил он.
– А ваша жена не будет возражать? – непроизвольно вырвалось у нее.
Его лицо озарила вспышка гнева, тут же погасшая. Гладкое, цвета слоновой кости, оно уже не выражало никаких чувств.
– Она не будет возражать. Она сама хочет пригласить вас на обед на Виллу. Хочет устроить обед в вашу честь. По-моему, я не предлагаю ничего, что выходило бы за рамки приличий.
Катарина почувствовала, что краснеет.
– У меня и в мыслях не было ничего плохого. Я только подумала, что она тоже пожелает принять участие в предлагаемом вами ужине. На ее месте я не захотела бы остаться одна. Вот и все.
– Американки возражают против всего, что делают их мужья, – мягко произнес он. – Вероятно, поэтому у вас так много разводов. Я приеду в пятницу, в восемь тридцать. Джон обещал позаботиться о вас в мое отсутствие.
* * *
Пленка крутилась целый час, пока она не услышала нечто важное. Сперва она прослушала разговоры Алессандро с герцогиней, бессвязные и довольно холодные, несколько телефонных разговоров, в которых не было ничего примечательного, и, наконец, разговор самого Алессандро.
Записывающее устройство запечатлело каждое слово, даже каждый нюанс с поразительной точностью. Такое впечатление, будто он говорит в ее комнате.
– Алло, это герцог Маласпига. Когда я смогу ожидать прибытия товаров?.. В среду, обычным способом доставки, превосходно... Я сам поеду в Замок и разберу всю партию... Разумеется, нет, это самая важная партия из всех, что мы до сих пор отправляли. Договоритесь с Тейлором о приемке. Хорошо. Всего доброго.
Она нажала кнопку перемотки.
Самая важная партия из всех. Та самая, где будет спрятан героин, та самая, которую ожидает Рафаэль. На этот раз в мебели будут сделаны особые тайники для пластиковых пакетов, наполненных чистым героином из лаборатории. Карпентер показывал ей образец. Нечто вроде слабительной горькой соли. Его производят из опиума чрезвычайно простым способом, все необходимое для этого оборудование может быть размещено в задней части маленького автофургона. Такие лаборатории действуют, например, в Неаполе, небольшой размер и подвижность делают их трудноуловимыми. Героин, кстати, мог прибыть и оттуда. Катарина сняла телефонную трубку и назвала номер Рафаэля. Ответил женский голос, холодный и деловой. Рафаэля здесь нет.
– Но я должна с ним поговорить. Где его найти?
– Я передам вашу просьбу, – обещала женщина. Она говорила так невыразительно монотонно, что Катарина едва удержалась, чтобы не закричать в трубку:
– Это очень важно.
– В случае чрезвычайной необходимости пользуйтесь соответствующим кодовым сигналом, – наставительно сказал голос.
– Не вижу такой необходимости, – сердито отпарировала Катарина. – Но постарайтесь передать ему мою просьбу как можно быстрее. Дело очень срочное. – И она в сердцах бросила трубку. Уж не эта ли женщина отвечала на последний отчаянный зов Фирелли?
Она снова прослушала запись, которая обрывалась разговором Алессандро. Посмотрела на часы. Прошло уже полчаса, с тех пор как она позвонила, а Рафаэль так и не объявился. И вдруг она услышала громкий отчетливый голос герцогини Франчески:
– Сандро. Мама просила меня разыскать тебя. Катарина затаила дыхание. В напряженном ожидании она забыла, что на достаточно длинной ленте могли быть записаны еще и другие разговоры.
– Я говорил по телефону. Сейчас приду, – послышался голос Алессандро, холодный и нетерпеливый.
– Я хочу поговорить с тобой.
– Не сейчас, я занят.
– Ты всегда занят, когда хочешь избежать какого-нибудь разговора. Ты сегодня обедал с американкой?
– Ну и что, если обедал?
– Ты, верно, хочешь сделать ее своей любовницей? При этих словах Катарина вся похолодела.
– Это не твоя забота. Если ты хочешь затеять со мной ссору, то только попусту теряешь время. И свое и мое. Я не намерен обсуждать с тобой Катарину.
– Я видела, какими глазами ты смотришь на нее. – Бесплотный голос был полок укоризны и гнева. – У тебя счастливый вид, ты улыбаешься, тебя просто не узнать. Всегда одно и то же, Бог свидетель, я сразу узнаю все признаки...
– Я уже сказал тебе, Франческа, я не намерен обсуждать ее. – Его резкий голос вибрировал от ярости.
– Как ты любишь унижать меня! Ты изменяешь мне уже много лет: то с женами друзей, то с какими-то подобранными невесть где потаскухами, а теперь еще эта девица. Что-то новенькое, что-то необычное – я знаю тебя, Сандро, я знаю, что у тебя на уме.
