— Наступит день, и я выберусь отсюда, — как-то призналась ей Кэрри. — Заведу свое дело, получше, чем у мадам Мэй. Стану первой в Нью-Йорке.
— Такое мне уже приходилось слышать, — хихикнула Люсиль.
— Да, только я говорю это серьезно.
Так оно и было. Во имя чего же еще Кэрри безропотно переносила до сих пор все, что посылала ей судьба? Если она не сможет стать первой — ну, тогда уж лучше быть мертвой.
Репутация ее постепенно росла. Вместе с ней удлинялся и список постоянных клиентов.
— Что же в тебе такое есть? — полушутя опросил ее как-то Белый Джек.
На губах Кэрри заиграла отработанная улыбка, глаза оставались холодными.
— А разве я тебе не говорила? Я же сладенькая, черная, страстная и молодая. Ты и сам знаешь, что белому мужчине нужно.
Белый Джек повел головой по сторонам. Они были одни в комнате. Приблизившись к Кэрри, он небрежным жестом положил свою руку на видневшуюся в разрезе ее халатика грудь.
— Да ты оказалась просто звездой, малышка.
— Еще бы. Я ведь предупреждала тебя об этом. Рука его оставалась неподвижной.
— Мне следовало приберечь тебя для себя самого. Снять тебе где-нибудь квартирку.
Он начал приходить в возбуждение. Со знанием дела Кэрри скользнула взглядом по плотно сидевшим белым брюкам. Сейчас они стояли колом. Это было уже некоторое достижение — привести Джека в такое состояние.
Кэрри провела языком по губам. Выглядела она очень соблазнительно и знала это.
— Что асе ты так не сделал? Пальцы его начали ласкать ее грудь.
— Маленькие девочки не в моем вкусе.
— Я не маленькая девочка, Джек. Я знаю толк.
— Это верно.
Он навалился на нее, прижимая бугор в брюках к ее бедрам.
В этот момент в комнату вошла мадам Мэй и с нею две девушки.
Белый Джек молниеносно отпрянул в сторону, и все же проделал он это не настолько быстро, чтобы натренированный взгляд мадам Мэй не уловил все детали имевшей только что место сцены. Она смерила его уничтожающим взглядом.
— У нас здесь положено платить за это, милый. Если вам так хочется провести время с ребенком, будьте добры раскошелиться. — Голос ее был полон издевки.
Белый Джек уже обрел присутствие духа.
— В тот день, когда мне придется за это заплатить, женщина, со мной все будет кончено. Мадам Мэй и бровью не повела.
— Ты сам сказал это, милый, — нежным, ласковым голосом едва ли не пропела она.
Девушки засмеялись; звонок в дверь прервал дальнейший обмен любезностями.
На пороге стояли трое студентов, судя по их лицам — новички. Мадам Мэй радушно пригласила их войти, предложила напитки, стараясь, чтобы гости чувствовали себя как можно свободнее. Представила им своих девушек.
— Вот они. Выбирайте себе по вкусу.
Кэрри ласково улыбнулась одному из них и, взяв его за руку, повела к себе в комнату.
Парень ужасно нервничал. Красное лицо покрылось капельками пота.
— Как тебя зовут, сладкий мой? — промурлыкала она.
— Ген…ри. — На последнем слоге голос его дрогнул.
— Так вот, Ген…ри. Нам с тобой предстоит вместе провести время самым удивительным образом. О'кей, Генри?
Он смог только кивнуть. В его восемнадцать лет она была первой.
Кэрри ловкими движениями снимала с него одежду, удивляясь про себя его тщедушному телу. Спустив вниз трусы, она поневоле едва заметно вздрогнула. Длинный, белый и тонкий, похожий на свернувшегося червяка. Она вздохнула, — Ген…ри, какой же ты у меня большой и красивый! Какой же ты великолепный! Сейчас мы с тобой займемся таким, о чем ты мог только мечтать. Правда, мальчик мой, правда?
9 июля 1924 года Джино Сантанджело после пятинедельного ожидания в камере предварительного заключения предстал перед судом, который признал его виновным в совершении попытки ограбления, и был приговорен к восемнадцати месяцам тюремного заключения. Он легко отделался. Алдо Динунцио получил два года. Отбывать срок их отправили вместе, в Синг-Синг.
Алдо был убежден в том, что их кто-то предал, он весь кипел от желания отомстить.
— Кому вы проболтались? — не переставая допытывался он у двух парней, бывших на деле рядом с ним. — Кто еще знал о складе?
Оба клялись, что никому не произнесли ни слова. Но Алдо не оставлял их в покое, и как-то само собой всплыло, что один все же похвастался предстоящей работой перед своей сестрой.
Для Алдо этого оказалось достаточно. Теперь он знал, кого винить.
— Сука! — бурчал он. — Она-то и пошла к копам. Когда я выберусь отсюда, она пожалеет, что родилась на свет. Джино пытался успокоить его, но впустую.
— Дай мне только выйти. Как только нога моя перешагнет порог этого заведения — сучка получит свое. Подожди, увидишь.
Джино быстро понял, что, находясь в тюрьме, лучше всего держаться замкнуто и не во что не встревать. Его сосед по камере, пожилой человек, отбывал срок за попытку убийства. Они оба игнорировали друг друга. Это оказалось лучшим способом выжить в условиях совместного проживания.
Старик имел привычку громко мочиться в ведро, заменявшее собой унитаз, и почти каждую ночь он предавался онанизму как раз в то время, когда Джино укладывался спать. Это было омерзительно, но Джино научился не обращать внимания и на это. Он старался заставить себя забыть о женщинах, о сексе, о теплом и ласковом теле. С удивлением обнаружив, что у него почти постоянно стоит, он тем не менее отказывался, в отличие от других заключенных, от самоублажения. Время от времени ему снились влажные сны, и наутро он просыпался раздраженным и разочарованным.
Секса ему не хватало больше, чем чего бы то ни было. Днями напролет Джино мечтал о тех женщинах, с которыми будет заниматься любовью сразу же, как только вновь обретет свободу. Чаще других он представлял себе в мыслях маленькую блондиночку из бара Толстяка Ларри. Он ни разу не разговаривал с ней после того дня, когда та его отшила в присутствии своих подруг, но он знал, что заговорит с ней непременно. И дайте ему только вернуться домой — уж тогда ее волшебный бугорок… да, парень, ничего, потерпи.
Письма от Косты продолжали приходить, и однажды Вера решила все-таки наведаться к Джино. За прошедшее время она не стала выглядеть лучше. На месте двух выбитых Паоло зубов так и зияли безобразные дырки, кожа стала морщинистой, лицо опухло от постоянных выпивок.
— Ты дрянной мальчишка, — жаловалась она. — Память коротка, да? Столько месяцев, а от тебя ни слова. Пришлось самой выяснять, где ты находишься, вот и приехала.
— Ото.
Он почувствовал себя смущенным, не в силах оторвать взгляда от черных дырок у нее во рту.
— Так здорово, что ты выбралась ко мне.
— Ну еще бы. Но что это за приемная мать, если она даже такой мелочи для своего сыночка сделать не может? И вот что я тебе теперь скажу, Джино: я не собираюсь появляться в этой параше еще раз. С меня хватило еще тогда, когда я бегала сюда к Паоло. Сам придешь ко мне, когда выпустят, о'кей?
