Мисс Аткинсон отвлеклась от своей пишущей машинки.
— О, миссис Фиарон! Вы не говорили, что зайдете.
— А это обязательно? — спросила Эбби.
Мисс Аткинсон смотрела на нее отрешенно и неодобрительно.
— Ну, вы рискуете не застать мистера Фиарона, что, собственно, и произошло. — Она заметила, как изменилось лицо Эбби, так как быстро добавила: — Но он должен быть с минуты на минуту. Он уехал на час в Норт Шор. Вам лучше подождать.
— Спасибо, мисс Аткинсон. Как поживает ваша мама?
— Так себе. Но что можно ожидать в ее возрасте. Семьдесят семь на следующей неделе.
— Неужели! — сказала Эбби сочувственно. Заботы о болезненной старухе и матери развили в мисс Аткинсон покровительственные манеры. Ее тон всегда был назидательным.
Эбби удивлялась, как это Люк, сам не слишком терпеливый, мирился с этим. Но, очевидно, она ему подходила. И нужно признать, что эта женщина была преданной. Под язвительной оболочкой у нее скрывалось золотое сердце. Эбби только не нравилось, что всегда рядом с ней она чувствовала себя ребенком.
— Вы снова обедаете сегодня в городе? — спросила мисс Аткинсон.
Значит, она знала о вчерашнем вечере. Было ли что-то, чего она не знала? Она и Лола, казалось, были осведомлены о Люке больше, чем Эбби.
Эбби заставила себя ответить любезно.
— Мы собираемся на день рождения Дэйдр. Я только что купила ей подарок.
Она впорхнула в кабинет Люка и села за его стол. Ей было приятно лишний раз увидеть свою фотографию, стоявшую так, как будто ему нравилось смотреть на нее.
На столе были разбросаны письма и планы. Она с уважением посмотрела на них. Бумаги принадлежали Люку и поэтому были особенными. Она совершенно не возражала, что мисс Аткинсон с ее золотым сердцем управляет деловой жизнью ее мужа.
— Это ограбление отвратительно, — крикнула мисс Аткинсон.
— Да.
— Вы расстроились из-за этого?
— Нет. Хотя, да, немного. Люк предложил переехать. Но не могу же я быть таким трусливым кроликом. И потом, мы не можем себе этого позволить. Переезд слишком дорог.
— Совершенно верно, — сказала мисс Аткинсон, и в ее голосе послышалось скупое одобрение. Она начала стучать на своей машинке.
От нечего делать Эбби теребила лежащие на столе ручки и карандаши. Потом рассеянно открыла ящик стола.
Первое, что она увидела, была губная помада.
Сначала она подумала, что это та, которую он выбросил в мусор, та самая, которую подарила ей Дэйдр, но быстро поняла, что этого не может быть. Это, должно быть, другая, сделанная той же компанией. Ну да, на тюбике было название: «Гейлах».
Она держала маленький золотой предмет в руке, как ядовитую змею.
Что же все-таки Люк скрывал от нее?
Она была так поглощена своими мыслями, что не слышала, как он вошел.
В его голосе звучало радостное удивление.
— О, Эбби!
Она встала и протянула помаду.
— Я не искала ее. Просто случайно увидела.
— Это помада Лолы, — он не колебался, правда, на секунду отвел глаза. Теперь они невинно смотрели на жену.
— Она оставила ее в машине. Не смотри так. Что ты подумала, черт возьми?
— Как она могла оставить ее в машине?
— Наверное, подкрашивала губы и положила тюбик мимо сумочки. Такого что, не бывает?
— Почему у нее так много такой помады?
— Много! Это всего две, насколько я знаю! Одну из них стащила Дэйдр.
— И ни ты, ни она не знаете ничего о том, кто выпускает такую помаду. Даже девушка из «Симпсис» не слышала о ней.
— Отдай, — его голос стал резким, холодным, чужим. Он ничего не собирался ей рассказывать.
Она без возражений отдала помаду.
— И в каких еще магазинах ты проводила расследование?
— Только в Симпсис.
— Эбби! Ради Бога! Зачем придавать столько значения невинной губной помаде. Лола же не выясняет, где ее фирма приобретает ее. Может быть, это надбавка к зарплате. Но это такая мелочь. Неужели ты не понимаешь?
— Разве? — сказала Эбби язвительно, — то, что ты держишь помаду другой женщины в своем письменном столе, считаешь мелочью? Почему ты не оставил ее в машине, чтобы отдать Лоле вечером?
— Не задавай дурацких вопросов! Я машинально забрал ее. Может быть, я просто аккуратный. Пожалуйста, успокойся на десять минут, пока я подпишу почту. Потом мы можем уйти и отпустить мисс Аткинсон. И вообще, что ты делала в городе?
Но теперь Эбби точно знала, что не покажет ему подарок для Дэйдр и не расскажет, где была. Она ненавидела себя за это, но какое-то дурное предчувствие заставляло ее молчать. Вместе с Лолой Люку придется смотреть на маленькую фигурку на качелях и вспоминать, где они ее видели. А она будет наблюдать за их лицами…
Движение в зеркале привлекло ее взгляд. Эбби резко повернулась и увидела бледное лукавое личико в окне. Дэйдр снова следила за ней.
Надо было задернуть шторы, но теперь уже слишком поздно: покорно Эбби встала и открыла окно. Дэйдр, одетая в синее нарядное платье, лукаво улыбалась ей.
— Я только хотела посмотреть, что вы наденете.
— Разве тебе не говорили, что воспитанные девочки не подглядывают в чужие окна?
— Я должна вам кое-что сказать, — ответила, не обращая внимания на ее сердитый тон.
— И что же?
— Мама снова говорила по телефону с моим отцом.
— Дэйдр, откуда ты знаешь, что это твой отец?
— Она называет его Per. Я не знаю точно. Я просто думаю, что он мой отец. — Дэйдр отвернулась с нарочитым безразличием, — в любом случае он не придет сегодня на день рождения, потому что она сказала: «Только посмей показаться сегодня». Когда она закончила разговор, дядя Милтон сказал: «Я все еще не уверен, что ему можно доверять». А мама сказала: «Я доверяю», — и ушла.
— Они имели в виду Рега?
— Не знаю. Или его, или Люка.
Эбби высунулась из окна и сказала раздраженно:
— Дэйдр, ты снова рассказываешь сказки. При чем здесь Люк? Какое он имеет отношение ко всему этому?
В тусклом свете бледное лицо Дэйдр расцвело недетским удовольствием.
— Потому что мама сказала, подойдя к двери: «Все равно я хочу его, вот и все». И потом, она приказала Регу не появляться. Так что это должен быть Люк. Она всегда увивается вокруг Люка. Она месяцами это делала. Она влюблена в него.
— Дэйдр, не смей повторять это! Это неправда, и ты мне совсем не друг, если говоришь такое. Кроме того, что это за безобразие: подглядывать в чужие окна, подслушивать телефонные разговоры…
Девочка покраснела. Ее рот вытянулся в прямую суровую линию.
— Если вы меня ненавидите, можете не приходить на мой день рождения! — она повернулась и убежала. Призрачная фигурка в синем платье растаяла в сумерках.
Эбби закусила губу. Не следовало быть такой резкой. Девочка невыносима, но она очень чувствительна и слишком легко ранима. С любовью и пониманием она была бы совсем другой.
