— Вы куда? — спросил он, глядя на Веру: видно она вызывала в нём отнюдь не железнодорожные мысли.
— В монашки идём, — театрально закатив глаза, грустно сказала Вера и, глянув на уполномоченного, сказала:
— Извёл нас, ирод!
— Да я ... вы погодите ... мы в комитете как-нибудь решим ... — начал ответственный товарищ, но Вера поцеловала уполномоченного в щёчку и трагически сказала:
— Прощай, любимый!
Видимо, Вере роль так понравилась, что она пустила слезу, но продолжения спектакля не последовало, так как подъехал извозчик, и они забрались в бричку.
— Береги наш дом, — наказала Вера своему неожиданно созревшему любимому и Даша по его глазам поняла, что тот воспринимает всё всерьёз.
— Прощай, коварный обольститель, — никак не успокоившись, бросила Вера и, спрятавшись за Дашу, уткнулась в её плечо, сотрясаясь от смеха. Они приехали на Брянский вокзал и, расплатившись с извозчиком, потащились искать поезд. На перроне возле него толпилась куча народу, а поезд оказался набит народом.
— Господи прости! — сказала монашка и поперлась вперёд, выкрикивая во весь голос:
— Посторонись, Христа ради, родимые!
Какая-то дама в кожаной куртке и красной повязке на рукаве, увидев монашек, несмотря на свою пролетарскую принадлежность, сжалилась над ними и втиснула их в теплушку, где сестёр и Василису затолкали в угол, подальше от буржуйки. Все нары заняты пассажирами, так что они устроились в проходе, прижавшись друг к другу спиной.
Рядом с ними расположился молодой парень в солдатской шинели без знаков отличия, перепоясанной офицерской портупеей и ремнём через плечо. Из-за ворота шинели выглядывала вышитая украинская рубашка, непонятно откуда взятая в Москве. Довершая его несуразный образ, на голове у парня красовалась папаха-кубанка, верх которой подбили красным сукном.
— Барышни, вы замёрзнете напрочь, — улыбаясь, сообщил он Вере, — прячьтесь ко мне под шинель, вместе теплее.
Василиса неодобрительно посмотрела на попутчика и скорчила Вере предупредительную рожу. Та ответила аналогично, а парню улыбнулась и сказала:
— Мы, как-нибудь, сами!
Поезд, прогудев пару раз, застучал колёсами, успокаивая пассажиров, и те занялись самым необходимым, что присуще дорогам: разворачивали котомки и жевали, что Бог послал. В теплушке разнеслись запахи и Вера, не вытерпев, развязала и свой мешок, сунув Даше и Василисе по паре бутербродов с колбасой.
Глянув на попутчика, она сунула бутерброд и ему, несмотря на выразительные жесты Василисы. Тот поблагодарил и взял, а когда они прожевали бутерброды – высыпал из кармана пригоршню шоколадных конфет в бумажной обёртке, буркнув равнодушно: «Угощайтесь».
Их пару раз останавливали и выгоняли из вагона, проверяя документы. Попутчик, именующий себя Семёном, с интересом заглядывал через плечо в документ Веры, несмотря на то, что она, из баловства, переворачивала бумажку и прятала за пазуху. Видимо, он всё-таки вычитал документ, так как на лице у него на мгновение возникло недоумение, а вот проверяющие, увидев чернильную печать их уполномоченного, сразу возвращали бумажку, лишь мельком взглянув на монахинь.
Несмотря на то, что октябрь в этом году оказался необычайно тёплым, когда наступила ночь, неизбежные щели выдували помещение. К утру, Вера сама собой положила голову на грудь Семёна, а Даша и Василиса с двух сторон её так придавили, что ей стало не то что тепло, а жарко. Окружённый женщинами Семён представлял собой необычное зрелище, так что утром монахинь рассматривали не как служителей Богу, а как гарем данного мужского индивидуума.
Остановились на какой-то остановке. Семён, вытащив из мешка медный чайник и котелок, бросил: «Я сейчас», — и выпрыгнул из теплушки. Любопытный народ вывалил наружу, боязливо не отходя от вагона. Чтобы размять ноги, Даша поднялась и тоже соскочила на землю.
Было раннее утро. Солнце ещё не поднялось, и студёный воздух пронизывал до костей. На здании станции виднелась надпись «Брянск-Льговский». Вокруг бегали торговки с картошкой и огурцами. Даша собралась разнообразить их меню, купив горячей картошки, и уже выбирала опрятную торговку, как вдруг её остановил появившийся Семён.В руках он держал кипящий чайник и картошку в котелке.
— Зови Веру и Василису, — крикнул он Даше.
— Зачем? — не поняла она.
— Мы перебираемся в купе, — объяснил Семён и поторопил: — Быстрее, а то займут!
Вера предложение Семёна приняла с восторгом, а Василиса, пусть и недовольная, потянулась за ними. Они, действительно, поднялись в купейный вагон этого же поезда, и подобострастный проводник провел их в закрытое купе, где и оставил поражённых пассажиров.
Увидев, что монашки пялятся на него, Семён объяснил: — Вам это ничего не стоит, — но, поняв, что дамы не уловили смысла, растолковал ещё раз: — Я не хочу сидеть в купе с пьяными мордами.
Данный аргумент успокоил даже Василису, а Семён, разряжая обстановку предложил: — Давайте пить чай! — и высыпал из карманов горку конфет.
— Вы что, работаете на конфетной фабрике? — удивилась Даша.
— Да нет, — сказал Семён, — проходил мимо разграбленного магазина и нагреб в карманы.
Столь явное признание в краже развеселило компанию и все дружно засмеялись. Даже Василиса.
В следующую ночь Даша и Василиса спали внизу, а Вера и Семён, хихикая, шептались на верхних полках. Убаюканная стуком колёс, Даша заснула с теплой мыслью, что в мире всё не так плохо.
***
Не напрасно Вера боялась ехать на Украину, так как она в это время бурлила, как кипящий казан, наполненный до краёв. Не успела Центральная Рада провозгласить в Киеве независимость Украинской народной республики, как сбежавшие в Харьков коммунисты сформировали 2 января 1918 года Украинскую рабоче-крестьянскую республику.
Полковника Муравьева назначили командующим Восточным фронтом и под его начало отдали две армии под командой Ремнева и Берзина, с приказанием наступать на Киев. Муравьев, взяв Полтаву, двинулся к Киеву, сужая кольцо вокруг него.
Рабочие «Арсенала», узнав о наступлении коммунистов, подняли в январе восстание, которое жестоко подавил Симон Петлюра, удиравший от Муравьева из Гребёнки в Киев. Большевики с ходу заняли Дарницу, откуда начали обстрел Киева бронепоездом.
Возникли уличные бои с оставшимися в городе большевиками и петлюровцами. Используя отравляющие газы, Муравьев захватить мосты через Днепр и днепровские кручи. Войска Муравьева перешли Днепр в районе Печерска и накрыли сильным артиллерийским огнём центр города.
Полки УНР вынуждено оставили город, а вместе с ними отправилась вся Центральная Рада, во главе с председателем Грушевским. Сев на автомобили, они уехали в Житомир, а вскоре после этого в Сарны.
