— Прошу тебя, Саманта. Ведь мы друзья... ты и я. Мы стали друзьями до того, как приехал Ричард, и я хочу остаться твоим другом. Я не стала бы пытаться увести его от тебя, даже если бы могла. Но и не могу, поверь. Он влюблен в тебя.
— Ты говоришь странные вещи, Шерил, — смутилась я. — Это просто игра твоего воображения.
— Ты выйдешь за него замуж, — твердо сказала она. — Я уверена в этом. И вы будете оба счастливы. Поэтому не пытайся злиться на меня, Саманта. Если даже тебе кажется, что я проявляю к нему интерес. Я просто не могу удержаться. Я женщина и немного одинока здесь, конечно не считая Питера. Ты можешь понять это, верно? Поэтому, когда такой молодой человек, как Ричард, появляется в доме, вполне естественно, что я... хочу немного расправить крылышки. Говорить с ним, быть в его обществе. Но поверь, я не меньше была бы счастлива, если бы и ты присоединилась к нам сегодня. Но если бы увидела хоть малейший знак с твоей стороны, что я лишняя... то тут же убежала бы и оставила вас вдвоем. Прошу тебя, поверь мне, Саманта.
— Но я...
— Прошу тебя!
Я внимательно посмотрела ей в глаза. И вдруг Шерил показалась мне такой юной, что я с трудом дала бы ей ее восемнадцать.
— Ладно. Признаюсь, он мне нравится и я немного ревновала без особых причин. Но этой ревности не избежать, когда влюбляешься. Впрочем, я запомню, что ты мне сказала, Шерил. И постараюсь больше не давать волю ревности. Неужели это было так заметно?
— Уф! Мне — очень. Я ведь знаю, что такое ревность. Потому что довольно часто сама ее испытываю по отношению к Питеру.
— Но Питер — твой отец.
Она только снисходительно улыбнулась и пошла к двери. Потом обернулась:
— Я никогда и никого не смогу полюбить или выйти замуж, пока жив Питер, Саманта. И знаю, что Питер чувствует то же самое по отношению ко мне.
Шерил закрыла за собой дверь, а я села завтракать.
Итак, Марина провела ночь в деревне за несколько миль от дома. Или это придумано? Я все еще не была уверена до конца. Но если это была не Марица, то кого же я тогда видела?
* * *
Я работала без перерыва все утро. Марица со смущенным видом появилась и сообщила, что готов ленч, но я была не голодна и продолжила писать.
Во второй половине дня кто-то постучал и нетерпеливо подергал ручку моей двери.
— Саманта! — услышала я голос Ричарда. — Могу я войти? Я хочу поговорить с тобой.
Хотя работы у меня еще оставалось примерно на час, я встала и открыла дверь. Улыбнулась, потом даже засмеялась, потому что вид у него был сердитый и обиженный, как у маленького ребенка.
— Я пытался тебя увидеть целый день. Но меня все время отвлекали, уводили то туда, то сюда.
— Входи, Ричард.
— Звонил дядя Грегори. Я не смогу дождаться, когда ты закончишь писать, как мы договаривались. Мне приказано лететь в Нью-Йорк сегодня же вечером, привезти законченные тобою главы и фотографии.
Я не могла скрыть разочарования.
— У него для меня какое-то специальное задание, — пояснил Ричард. — Что-то срочное. Не уверен, но, кажется, мне предстоит заграничная командировка, за океан.
Конечно же он заметил, как у меня разочарованно вытянулось лицо.
— О нет... То есть я имею в виду, это замечательно для тебя. Но куда тебя отправляют? И насколько?
— Для дядюшки Грегори не существует никаких законов и правил, кроме его собственных. Никто никогда не получает от него прямого ответа на прямой вопрос. Но кое-что он сказал, и это может тебя заинтересовать. Наш посреднический отдел работает как бешеный, развернул просто фантастическую рекламную кампанию, чтобы продвинуть твою книгу. Они стараются так, что надо ждать результатов. Я сообщу тебе подробности дел, как только вернусь в Нью-Йорк.
— Спасибо, — произнесла я без энтузиазма, думая только об одном — он улетает и мы не увидимся теперь очень долго.
— Тебе не приходило в голову, Саманта, что Питеру понадобятся эти высокие стены, чтобы спрятаться за ними, когда разразится скандал в связи с выходом твоей книги? Множество обиженных и разъяренных женщин, мужей и других людей могут попытаться добраться до него со злым умыслом.
— Но ведь наши юристы предварительно хорошенько поработают с материалом. Они не допустят клеветы. Что же касается остального... Питер имеет право рассказать правду о своей жизни и рассчитывать на интерес публики.
— Можно задать тебе вопрос, Саманта?
— Да, какой?
В его карих глазах появились лукавые искорки.
— Ты действительно расстроилась, когда я сказал об отъезде в Нью-Йорк? Или просто изобразила печаль из любезности?
— Я ужасно, ужасно расстроилась, поверь. И испугалась, что они сразу же пошлют тебя за границу, — прошептала я.
Он запер дверь, подошел, обнял меня, и мои губы раскрылись навстречу его поцелую. И вдруг желание, какого я никогда еще в жизни не испытывала, переполнило меня...
Когда он неохотно оторвался от моих губ, я поняла, что мне нужна поддержка, потому что меня плохо держали ноги. Я прижалась к Ричарду, и он отвел меня к стулу, усадил и сам присел на краешек моего рабочего стола, свесив одну ногу.
— Сигарету?
Я покачала головой.
— Ты всегда закрываешь глаза, Саманта, когда кто-то... тебя целует? — Голос его звучал странно.
— Разве я... закрыла глаза? — Я поднесла ладони к пылающим щекам. — Не знаю, поскольку не целуюсь так уж часто...
— Нет, думаю, что нет.
— Тогда почему спрашиваешь?
— Пытаюсь сказать то, чего сам от себя не ожидал. Я не хочу оставлять тебя здесь — хочу забрать тебя с собой в Нью-Йорк.
— Но это невозможно.
— Знаю. Я хочу быть честным с тобой, Саманта.
— Постараюсь приехать в Нью-Йорк сразу же, как только закончу работу. И мы можем провести некоторое время вдвоем.
Он кивнул:
— А если не вернешься, я сам за тобой приеду. А еще... Я хочу просить тебя выйти за меня. — И добавил с улыбкой: — Тебе лучше сказать «да».
— Я... я думаю, что скажу «да».
Он поднял меня со стула, прижал к себе и снова поцеловал. Странички рукописи упали и разлетелись по полу, но мы этого не заметили.
— Только одно меня беспокоит, Саманта, — некоторое время спустя проговорил Ричард. — Ты не просто начинающий писатель. Ты действительно талантлива. Я говорю это искренне, ты очень хороший писатель. Ты находишь правду безошибочно и не боишься ее написать. Это ясно всем. Значит, после этой длинной истории появится следующая, и еще, и еще... И тогда бедняга муж будет редко видеть свою жену. Ему придется ждать перед закрытой дверью часами, или педелями, или даже месяцами! А если ему захочется поцеловать ее и...
Вид у него был так комичен, что, хихикнув, я обняла его за шею.
— Мы построим дом, где двери не будут запираться вообще, дорогой, — прошептала я.
