что они не такие. Именно такие, моя девочка, именно такие. Тебе страшно, потому что ты еще никогда в своей жизни ничего так сильно не хотела, как оказаться с мужчиной на сессии, без барьеров и запретов. Ты боишься своего желания. Жажды, которая зарождается здесь. – Он легонько постучал пальцем по моему шлему, а потом спустился им по шее, задержавшись над ложбинкой между грудей. – Спускается сюда, а потом и ниже.
Я резко сделала шаг назад, чтобы он не надумал показать мне, куда ниже спускается моя жажда, которую он себе придумал.
– Поехали. Я хочу, чтобы этот разговор быстрее закончился.
– Поехали, – с усмешкой произнес Клим, помог мне забраться на мотоцикл, и мы выехали со двора.
Я прижималась к спине Клима, ощущая, как на ветру мерзнут руки. Сжимала заледеневшие пальцы, впиваясь ими в кофту на его животе под кожаной курткой. Мы остановились на светофоре, и Клим одной рукой схватил мои сплетенные пальцы, а второй поднял свитер, прижав к своему голому животу мои руки. Я зажмурилась. Попыталась отнять ладони от горячей кожи, но Клим своей рукой прижал их к своему твердому прессу.
– Держись нормально, Ника. Мы уже недалеко.
И тогда я позволила себе отпустить себя. Широко растопырила пальцы и положила их на мышцы живота Клима. Всю оставшуюся дорогу я уже не могла толком думать, сосредоточившись на ощущениях под пальцами. С каждым поворотом и движением мышцы сокращались, давая мне возможность чувствовать их твердость. Это было нереальное ощущение. Возможно, потому что к нему прибавлялся запах Клима, рев мотора, ощущение неправильности происходящего, некая запретность ситуации. А возможно, это просто был Клим, и я снова подверглась его влиянию.
Мы остановились у небольшого фуд-корта, слезли с мотоцикла. Клим купил нам по большому стакану кофе и мы пошли к озеру. Людей в это время было довольно много, но большая территория позволяла всем рассредоточиться так, чтобы не нарушать личное пространство друг друга.
– Ты хотел поговорить.
– Поговорить хотела ты, Вероника, но даже себе боялась в этом признаться. А ты трусишка, девочка.
– Прекрати называть меня девочкой.
Он подмигнул.
– А как тебя называть? Женщиной? Девушкой? Тогда и веди себя соответственно. А пока я вижу незрелое поведение девочки, которой жутко интересно узнать про секс, но чувство запретного пугает и заставляет каждый раз зажмуриваться. Перестань прятаться и задай любые вопросы, которые тебя интересуют.
Я жевала нижнюю губу, осмысливая его слова. В чем-то Клим был прав. По большому счету, никто не принуждал меня изменять Диме, никто не толкал меня к этому. Клим просто показал мне, как бывает иначе. То, что я себе дорисовала в своем воображении – это были исключительно мои иллюзии, к которым никто другой не имел отношения. Теперь мне стоило перестроить мозг на работу над проектом, чтобы задавать правильные вопросы. Я сделала еще пару глотков кофе и наконец вспомнила все, о чем хотела расспросить Клима.
Глава 21
Клим
Соблазнительная. Пугливая. Любопытная.
Я до сих пор так и не понял, какого черта носился с этой девочкой. Ну нравился ей ванильный секс, ну страшило ее все, что связано с Темой.
Ну все, оставь Нику в покое наслаждаться обыденностью и серостью. Ты же уже дал ей все, что нужно для проекта.
И я был уверен, что она бы отлично справилась с проектом без дополнительных игр. Но нет, меня несло, как машину без тормозов прямиком навстречу огромной бетонной стене, о которую я грозился разбиться. И ведь обещал себе, что не буду никого «обращать в свою веру», но нет, Ника отрубила у меня стоп-кран, и теперь ей предстояло столкнуться с моим напором.
Я помнил ее взгляд, когда она следила за нашей с Аланой сессией. Помнил две бездны вместо серо-голубых зрачков, которые затягивали меня в свой омут, словно я попал в воронку. У меня кружилась голова, когда я трахал рот рабыни, а представлял себе эти капризно изогнутые губы на своем члене. По коже прокатывались тяжелые волны удовольствия, когда я следил за Никой. Она буквально впитывала все происходящее. Я видел ее пальцы, которые до побелевших костяшек вцепились в обшивку кресла. Видел сжатые коленки, которые то и дело норовили разъехаться, и только путем невероятных усилий их хозяйки оставались сомкнутыми. Жадная, пугливая, соблазнительная девочка. На хер мне не сдалась, но я все равно продолжал упорствовать.
– Ты как-то говорил, что Доминант должен заботиться о своей сабе, особенно после дропа, – начала Ника, привлекая мое внимание не только к своим губам, которые она после каждого глотка кофе облизывала.
– Да. Тебя что-то в сессии смутило?
– Меня смутило то, как ты заставил Алану после всего ползти к тебе на четвереньках.
Ника произнесла это слегка подрагивающим голосом, и даже в тусклом свете фонаря я увидел, как зарделись ее щеки.
– Заставил. Что именно тебе не понравилось, Вероника?
– Ей же и так было плохо. Она была в состоянии сабдропа и нуждалась в утешении, а ты продолжал издеваться над ней, – вышло резковато, и Ника сама смутилась своему тону. Но меня это никак не задело.
– В первую очередь она нуждалась в получении полного спектра удовольствий. Дело в том, Ника, что Тема построена на удовольствии, граничащем с болью. Моя задача, как Доминанта, подвести сабу к грани и слегка толкнуть за нее. Расширить границы нижней, показать ей возможности. Если бы сессия закончилась на том моменте, когда я отстегнул Алану, ее удовольствие было бы неполным. Для тебя это подползание на коленях выглядело унизительным, а для нее – логическим завершением сессии. Она должна была заслужить мою ласку.
– Разве она не заслужила ее своим послушанием?
– Ты начинаешь мыслить верно, – усмехнулся я. – Но повторюсь: ты судишь по себе, а ты еще очень неопытная девочка. Алана в Теме уже семь лет. Для нее участие в обычной сессии – это удовлетворение физических потребностей. Эмоционально ее дожимают такие нюансы, как преодоление себя, поднятие на дрожащие ноги и руки, преодоление расстояние до мастера в унизительном положении. Все это складывает для нее полноценную картину сессии, приносящей удовлетворение. Возможно,
