ладонями прокладывала себя дорогу, чтобы случайно не задеть Боёна. Я была на редкость внимательной и аккуратной и без происшествий смогла «дойти» до подушки. Но когда пальцы случайно задели влажные пряди парня, я застыла в одном положении, мысленно борясь с совестью и усталостью. Его голова всё ещё была мокрой, я должна была её высушить. И пока я думала о том, что бы я сделала, если б у меня были лишь соседские чувства к этому человеку, тело с особой энергией вставало за тем, чтобы взять из нижней полки полотенце. Конечно, я не смогла справиться с этой задачей по-тихому, несколько раз открыв не ту полку, и умудрилась удариться коленом об ручку уже нужной полочки.
– Соник? – Боён, само собой, проснулся на мой не совсем тихий мат, и, взяв полотенце, я быстро приблизилась к парню, сев у его головы.
– Спи, всё хорошо, – прошептала я, аккуратно поднимая его голову, чтобы подложить под неё полотенце.
Я чувствовала непривычные ощущения лишь от того, как осторожно протирала полотенцем его волосы, слегка массируя им его голову.
– Я всё испортил, да? – спросил он через несколько минут тишины, что его голос прозвучал слишком громко для меня.
– Не знаю. Наверно, нет, – честно ответила я и реально не знала, злюсь ли я сейчас на парня за то, что ночую сегодня не в Сеуле.
– Я же могу всё исправить? – продолжил он, одной ладонью остановив мою руку, которая всё не прекращала круговые движения по его голове.
– Может, не нужно ничего исправлять. И так всё хорошо, – я улыбнулась уголками губ и очень хотела, чтобы он увидел мою улыбку.
Моё желание оказалось слишком сильным, поэтому мне оставалось лишь прикоснуться к его губам робким поцелуем, чтобы показать, что я совсем не злюсь на него, лишь б ему стало лучше.
– А это за что? – поинтересовался он, и я различила в его голосе ухмылку.
– За то, что больше не несёшь бред, – выпалила я первое, что пришло в голову, хоть мои слова имели смысл. Он глухо рассмеялся и, прижавшись ладонями к моей талии, повалил меня на матрас, что я от неожиданности прикрикнула. – Боён, не смей делать глупостей! – пригрозила я шёпотом, надеясь, что старики Пак реально плохо слышат.
Кое-как переместившись к стенке, я сразу же пожалела об этом, ведь теперь была прижата всем телом парня без шанса быть освобождённой из его плена.
– У нас с тобой разные понятия глупости, – хихикнул он и накинул на меня одеяло. Только сейчас я заметила, что хозяйка дома дала нам лишь одно одеяло. – Соник, я иногда разговариваю во сне, – сказал он и, словно пытаясь утешить меня от этой новости, положил свою ладонь мне на талию, чуть приближая к своему телу.
– Значит, сегодня ты совсем не заткнёшься, – ответила я, даже не представляя, что ещё бредовое он сможет придумать под высокой температурой.
– Ты можешь говорить вместе со мной, – произнёс он, положив свою голову на мою подушку, и мне уже становилось жарко от одного лишь дыхания парня, обжигающего кожу лица. Кончики наших носов касались друг друга, а я не знала, куда девать колено, чтобы случайно не задеть его мужского достоинство. – Могу рассказать тебе сказку на ночь, – усмехнулся он, играя пальцами по моей спине, которая медленно покрывалась потом.
– Знаешь, что я не могу понять? – начала я, уже полностью убедившись в том, что Боён сейчас в относительно адекватном состоянии.
– Что же?
– Ты сказал, что у тебя, наверно, есть девушка, но не общался с ней целый год. Как же можно было так заработаться, чтобы не заметить этого? – спросила я, надеясь, что он сейчас не будет говорить фразами из кинофильмов и сможет кое-как объяснить этот парадокс.
– Ты не поймёшь, Соник, – ответил он и сильно прижал меня за талию к своему телу. – С тобой всё будет по-другому, я обещаю. Я постараюсь, – последние слова он произнёс шёпотом, и я положительно кивнула, ведь реально ничего не понимала.
***
Проснулась я от невесомых прикосновений по лицу, щекочущих кожу. Ленясь открыть глаза, я пыталась отмахнуться, думая, что это пух от подушки попал на лицо, но, услышав тихий смех, поняла, что Боён пытается так меня разбудить.
– Если бы я подумала, что по мне ходит какая-то букашка, ты оглох бы от моего крика, – проговорила я безразличным тоном и широко зевнула, раскрывая глаза.
– Так и знал, что нужно будить тебя поцелуями, – ответил он с сожалением в голосе. – Хотя… ещё не поздно, – на этих словах он, сидя на коленях, нагнулся к моему лицу.
Я быстро среагировала, ладонью остановив его выступающие для поцелуя губы.
– Боён, – недоверчиво произнесла я, привставая, и первым делом проверила его лоб на жар. Тепло, но не горячо. – Ты как? Сейчас ты… нормальный? В смысле нормальный – такой, как обычно? – спросила я неуверенно, даже не зная, каким вообще мой сосед бывает обычно.
– Если ты спрашиваешь, спала ли температура и прошла ли головная боль, то да, – он кивнул, утешительно улыбнувшись, и взял меня за ладонь.
– А голоса? – всё не унималась я и резко вспомнила его слова, сказанные после ныряния вглубь. – Ты ведь их и раньше слышал, да?
– Нет, – ответил он дрожащим голосом и улыбнулся уголками губ. Я была уверена, что сейчас он врёт мне.
– Боён, если у тебя слуховые галлюцинации, то ты можешь рассказать мне. С твоей работой и образом жизни это даже не удивительно, – я сжала пальцами его ладонь, второй рукой поглаживая её, и увидела в его взгляде, что он готов сейчас признаться в этом.
– Нет у меня галлюцинаций, я ж не псих какой-то, – усмехнулся он, отцепляя свою ладонь, и быстро встал на ноги.
– А ведь говорил называть их душевнобольными, – буркнула я себе под нос и решила оставить всё, как есть.
Скорей всего, я столько вчера думала о его неизлечимой болезни, что сейчас пытаюсь навязать ему несуществующий диагноз, чтобы хоть как-то оправдать его странное резко изменившееся поведение, в которое именно я и влюбилась.
Госпожа Пак угостила нас вкуснейшим завтраком на крыльце своего дома с видом на море, и я даже была рада тому, что Боён потерял карту. Уже прощаясь с пожилыми людьми, подвёзшими нас до автовокзала, я понимала, что совсем не хочу, чтобы наша поездка в Сокчо заканчивалась. В Сеуле меня ждут переводы огромных статей, с которыми я, как всегда, запоздала, и, кто знает, может Боён, когда вернётся на работу, снова станет прежним занудным брюнетом, который постесняется даже взять меня за ладонь. С утра мы с ним ни разу не обсудили вчерашние признания друг другу в симпатии, и мне казалось, что он не хочет вспоминать об этом, так как жалеет о сказанном. Поэтому я
