Затем Сондо снова взобралась на стремянку и продолжила работу, а Тони послал одного из своих помощников в отдел женских шляпок.
— Дело сдвинулось с мертвой точки, — сказал Тони. — Теперь тебе самое время подумать о девизах для серого окна, Лайнел.
Я закрыла глаза и попыталась сделать вид, что с открытым сердцем принимаю участие в этой игре. Но мне было нелегко. Ни Тони, ни Сондо, по-видимому, не угрожала непосредственная опасность. Никто не покушался на их жизнь. Хотя я и не собиралась рассказывать о нападении, которому подверглась сегодня утром, мне было горько и обидно оттого, что эти двое продолжают спокойно заниматься своими делами, а я едва не погибла.
— Весна — это серое мерцание, — проскандировала я. — Серая вуаль апрельского дождя, наброшенная на многоцветье вашего сада.
Сондо насмешливо зааплодировала:
— Редкостная чушь! Какое счастье, что я только оформляю девизы, а не сочиняю их.
— Не обращай на нее внимания, — посоветовал мне Тони. — Она сама в душе сочинительница, только несостоявшаяся. В любом случае эти новые окна получатся отменно. Майклу Монтгомери такое и не снилось.
— Ты счастлив от того, что его больше нет, не так ли? — злобно спросила Сондо.
Тони уставился на нее снизу вверх.
— Ну и что я должен, по-твоему, на это отвечать? Я не питал к нему дружеских чувств при жизни; с какой стати теперь, когда он мертв, я буду делать вид, что мне его недостает? Я тащу на себе работу всего отдела и не могу огорчаться оттого, Монти не сует в нее нос и мне не мешает.
— А что, если они поставят над тобой нового начальника, — поддразнила его Сондо. — От него ты тоже постараешься избавиться?
— Прекратите, — вмешалась я. — Мы все в одной лодке, и глупо ее раскачивать, предъявляя друг вздорные обвинения.
— Почему ты так Уверена, что они вздорные? — вызывающе спросила Сондо. — У меня есть к тебе кое-какие вопросы, Когда Мак-Фейл сказал, что орудием убийства послужила клюшка для игры в гольф, ты вдруг в лице переменился и заглох, как в рот воды набрал. С чего бы это?
— Ладно, задание ты получила, — сказал Тони. — И если меня утвердят в должности начальника отдела, не думай, что в нем найдется для тебя работа.
Сондо вскинула голову:
— Посмотрим, кто дольше проработает в этом отделе, мистер Сальвадор. Может быть, заключим пари?
Я перестала прислушиваться к их перепалке, потому что упоминание о клюшке для игры в гольф заставило меня задуматься об отпечатках пальцев — моих отпечатках пальцев на клюшке и в картотеке полиции. Надо сказать Мак-Фейлу, что я нашла обломок клюшки. И мне следует с этим поторопиться, пока они не обнаружили отпечатков.
Я направилась к двери; Тони, оторвавшись от свары с Сондо, окликнул меня:
— Эй, Лайнел! Ты не спустишься на четвертый этаж поговорить с Бэбкок? Ты умеешь к ней подладиться. У нее тут случился умственный выкидыш: она произвела на свет абсолютно дохлую идею. Манекены выстраиваются в линейку, держа в руках каждый по кубику с буквой, чтобы читалась надпись "ЦВЕТ ВЕСНЫ — СЕРЫЙ". Попробуй ее отговорить, ладно?
— Попытаюсь, — ответила я без особого энтузиазма и пошла к лифту.
Меня мало волновали идеи Бэбкок, равно как и затяжная война, которую вели между собой не некоторые реализаторы и оформители оконных витрин. Меня не покидало ощущение, будто я перехожу по узкому мостку через пропасть. С одной стороны, меня подстерегала полиция. Трудно отрицать, что мой мотив посчитаться с Монти кажется самым весомым. И, как назло, против меня накопилась масса улик, многие из которых даже еще неизвестны Мак-Фейлу. Я могу свалиться в бездну, если не буду выверять каждый свой шаг.
С другой стороны мне грозит еще более страшная опасность. Я уже подверглась нападению, и нельзя сбрасывать со снегов той возможности, о которой говорил Геринг, — возможности возвращения убийцы с целью "закончить стою работу".
Неудивительно, что я шла к мисс Бэбкок, с полным безразличием относясь к возложенной на меня миссии.
Когда я спустилась на четвертый этаж, товаровед отдела высокой моды пребывала в мрачном расположении духа. Было нелегко заставить се выкинуть из головы идею, которую она считала ниспосланной свыше, и внушить другую, менее допотопную. Но у меня накопился большой опыт общения с ней, и я действовала почти автоматически.
Я начала с внедрения в ее сознание мысли о шляпке и о ширмах и постепенно обкатывала эти идеи до тех пор, пока мисс Бэбкок не приняла их за собственные, самостоятельно пришедшие ей и голову. Пускай Тони, болезненно чуткий к своему приоритету, злится, но он, по крайней мере, сможет сделать все так, как считает нужным, и мир будет сохранен.
Когда я уже собралась уходить, мисс Бэбкок сочувственно прикоснулась к моей руке.
— Я хочу, чтобы вы знали, моя дорогая, как все мы переживаем по поводу случившегося. Такое несчастье. Такая неприятность для магазина. Ну и как они, нашли того…
— Нет, — оборвала ее я. — Никто ничего не знает.
Бэбкок выглядела разочарованной и не хотела меня отпускать.
— Не хотите ли взглянуть на одну из моделей, которые мы готовим к весеннему показу? — спросила она. — Манекенщица как раз ее сейчас примеряет. Мисс Дрейк очень элегантна, вы не находите?! Она такая необычная.
Я не очень-то заинтересовалась ее предложением, пока не услышала имени Карлы. Эта женщина в последнее время так часто возникала у меня на пути, что я начала испытывать по отношению к ней какое-то суеверное чувство.
Мисс Бэбкок провела меня в одну из примерочных. Карла медленно поворачивалась перед тройным зеркалом, ассистентка стояла перед ней на коленях.
В своей жизни я насмотрелась на прекрасные платья и на прекрасных манекенщиц, но при виде Карлы у меня замерло дыхание.
Вечернее платье, которое демонстрировала Карла, представляло моду завтрашнего дня, но вело свое родословную от хитона Древней Греции. Оно было белым и отличалось простотой линий и подчеркивало восхитительную округлость форм манекенщицы. Платье было оторочено золотистой каймой на шее и на запястьях, поясок того же цвета стягивал талию. Если не считать серебристых волос, изящно ниспадающих на плечи, и не принимать во внимание трагической мудрости глаз, Карла Дрейк могла показаться юной, как Джульетта.
— Чудесное платье, — восхитилась я. — И вы прелестны, Карла.
Ее глаза неожиданно наполнились слезами.
— Благодарю вас, мисс Уинн. Но это заслуга платья. — Она приподняла подол белого платья и повернулась перед зеркалом.
Ее движения были необычайно плавными и изящными. Но тут в ее глазах промелькнуло чувство, близкое к отчаянию, она застыла и перестала заниматься платьем. У нее был такой вид, словно она внезапно сделала важное открытие. Ассистентка снова принялась подрубать подол, а я последовала за мисс Бэбкок все отдел.
