Финн покачал головой:
— За честность в этом городе убивают.
Все репортеры заговорили разом. Стайка голодных ворон, выкрикивающих вопросы Кейну и другим представителям власти. Капитан Стивенсон поднял руки, требуя тишины.
— Мы хотим передать сообщение женщине, убившей мистера Джайлса. Кем бы вы ни были, где бы ни находились, если вы сейчас смотрите нас, знайте: мы приложим все возможные усилия, чтобы вас найти.
Финн пихнул меня локтем:
— Похоже, кто-то очень тебя хочет, Джин.
Капитан Стивенсон продолжал:
— Мистер Джайлс был уважаемым бизнесменом и выдающимся членом общества. Работодатель мистера Джайлса, «Хало индастриз», уполномочил меня объявить награду за информацию, способную привести к поимке и аресту его убийцы.
Капитан махнул вправо, и вперед вышла Алексис Джеймс. За прошедшую ночь она успела переодеться из коктейльного платья в строгий черный брючный костюм. Её шею и запястья по-прежнему обвивали жемчуга. Почему на пресс-конференции выступает она, а не её сестра Хейли? Потом я вспомнила. Алексис — руководитель отдела маркетинга и связей с общественностью. Выразитель мнения компании.
Вид Алексис Джеймс усилил раж репортеров.
— Алексис! Алексис! Сколько вы предлагаете? — перекричал шум один из них.
Алексис наклонилась к микрофону.
— Один миллион долларов.
Мы с Финном ошеломленно замолчали.
Но Алексис Джеймс ещё не закончила. Она говорила, каким чудесным человеком был Гордон Джайлс, и как она надеется, что сумма вознаграждения поможет полиции поймать меня, злую стерву, которая его убила.
Пресс-конференция наконец закончилась, но журналисты не были готовы отпустить спикеров. Они пытались задать ещё несколько вопросов шефу полиции и Доновану Кейну, но Стивенсон отмахнулся от них и вместе с Кейном сошел с трибуны и исчез, как и Алексис Джеймс.
— Миллион зеленых? Очуметь, — выдохнул Финн.
Лучше и не скажешь.
Больше ничего не стану делать или говорить. Не сегодня. Финн устроился в гостевой спальне, а я отправилась в душ смыть кровь со слипшихся волос. Испорченная одежда вампирской проститутки отправилась в мусорное ведро. Позже я отнесу её к печи в подвале и сожгу.
Благодаря Джо-Джо и её целительной магии левое плечо и рука больше не болели в тех местах, куда попали пуля и нож Брута. Но грудь по-прежнему горела от ярости, вызванной потерей Флетчера. Тем, что с ним сделали. Осквернением «Хлева». Садистским удовольствием, которое элементаль Воздуха получала от своих поступков. И зачем? Чтобы меня обвинили в убийстве, которого я даже не совершала? Бессмыслица. Полная и абсолютная.
Я не могла поверить, что Флетчера больше нет. Что он мертв. Что я не успела прийти ему на выручку. Что не смогла спасти его, как много лет назад спас меня он.
Мои беспокойные мысли переключились на наш последний разговор с Флетчером. «Сделай это, и уходи на покой», — словно раздался его хрипловатый шепот у меня в голове. Тогда я фыркнула в ответ на это предложение, отмахнулась от него, как делала уже полгода, с тех самых пор, как старик впервые поднял вопрос о завершении моей карьеры.
Возможно — лишь возможно, — если бы я послушалась его в первый раз, когда он попросил меня уйти на покой много месяцев назад, Флетчер был бы жив. Может, если бы я тогда перестала убивать людей, на Флетчера бы не вышли те, кто заказал Гордона Джайлса. Возможно, если бы я пошла на поводу у его желаний и надежд на более нормальную жизнь для меня, сейчас старик сидел бы в «Хлеву», читал книгу и пил кофе, а не смотрел в потолок подернутыми пленкой невидящими глазами. Может, если бы я ушла на покой, когда он в первый раз мне это предложил, Флетчер до сих пор был бы жив.
Моя вина. Все это — моя гребаная вина.
Раскаяние и горе сдавливали грудь, ломая выстроенные вокруг сердца стены, превращая старый камень в пыль. В горле застрял комок, а глаза обожгли слезы, ещё более горячие, чем льющаяся на меня вода. Я опустилась на колени в душевой кабине, привалившись к скользкой стенке.
И впервые за семнадцать лет по-настоящему разрыдалась.
Прошло минут десять, может быть, пятнадцать. Но остывающая вода помешала мне горевать, и я задрожала, прижимаясь к стенке. Можете назвать меня лицемеркой за охватившие меня из-за смерти Флетчера горе и гнев на элементаль Воздуха, убившую моего друга. На моих руках ведра крови, а в результате моих действий многие оплакивали любимых. Но существовали неписаные правила, законы, кодексы, неважно, насколько запутанными они казались. Никаких детей, животных, пыток, подстав. То, как элементаль пытала Флетчера… её стоит наказать хотя бы за это. Застрелить как бешеную собаку, пока она не успела добраться до кого-то ещё.
Флетчер умер, но я по-прежнему здесь. Как и Финн. И я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы мы остались живы. Старик вбил мне в голову, что выживание превыше всего: эмоций, совести, страха, сожаления. Если это сделало меня лицемеркой, так тому и быть. Бывают вещи и похуже. Например, смерть.
Я заставила себя выполнить обычный ритуал перед отходом ко сну. Вымыла тело, намылила шампунем волосы, сполоснула их, высушилась, надела подаренную Джо-Джо мягкую фланелевую пижаму с пушистыми облачками. Оставив в стороне вину, слезы и эмоциональный срыв. Завтра и в ближайшем будущем мне нужно быть в лучшей форме. О, я не переживала по поводу обещанного за мою поимку вознаграждения. Флетчер научил меня быть невидимой, и этот навык за последние семнадцать лет я довела до совершенства. И от этого мне показалось ещё более странным, что кто-то выбрал нас в качестве мишени. Я до сих пор не понимала, как мы могли быть такими беспечными и небрежными. Но кто-то где-то когда-то разузнал, чем мы втроем занимаемся. Когда я останусь наедине с элементалью Воздуха, то спрошу, как она нашла Флетчера — и вряд ли по-хорошему.
Прежде чем лечь в постель, я обошла квартиру, еще раз прикладывая ладонь к камню у окон и дверей, проверяя защитные руны. Камень что-то пробормотал в ответ и снова монотонно загудел.
В качестве дополнительной страховки я сунула под обе подушки по среброкаменному ножу и положила ещё несколько на прикроватный столик, где могла их с легкостью схватить. Свернулась калачиком под мягким одеялом. Напряжение в теле медленно спадало, и я заснула…
Тело с ног до головы сотрясалось от душераздирающих, мешающих дышать всхлипов. Слезы бежали по перепачканному лицу бесконечным потоком, смешиваясь с грязью на руках. Я глубоко вдохнула и облизала потрескавшиеся губы, пробуя на вкус собственную соль.
