— Спасибо, — сказала Патриция, и голос ее чуточку потеплел. — Когда вы упомянули об этом случае, мне кажется, я действительно помню это имя. Честно говоря, у меня не так часто просят автограф. Этот человек в самом деле прислал мне “Музыку ветров” с просьбой поставить на ней автограф.
— Все правильно. А вы не можете вспомнить, встречались вы с ним или нет?
— Нет, я с ним не встречалась. И в письме Харди об этом ничего не говорилось.
— Его письмо было написано от руки или напечатано на машинке?
— Кажется, напечатано. Да, именно так. Я в этом уверена.
— Понятно. Ну а знали вы когда-нибудь человека по имени Уэнделл Бэкстер?
— Нет. А вы не могли бы назвать себя и объяснить, к чему весь этот разговор? Вы не пьяны, случайно?
— Нет, я не пьян, — ответил я. — Дело в том, что мне угрожает серьезная опасность. И я пытаюсь найти кого-нибудь из тех людей, которые знали этого человека. Интуиция подсказывает мне, что он был с вами знаком. Позвольте, я его вам обрисую.
— Ладно, — устало произнесла Патриция. — С кого начнем? С мистера Харди или с того, второго?
— Это одно и то же лицо, — сказал я. — Ему, должно быть, около пятидесяти лет. Худощавый, ростом чуть выше шести футов, глаза карие, волосы каштановые с проседью… Представительный и хорошо образованный человек. Встречали когда-нибудь такого?
— Нет.
Мне почудилось, что Патриция сказала это как-то неуверенно. Я решил, что близок к цели.
— Во всяком случае, не припоминаю, — добавила она. — Хотелось бы знать о его индивидуальных особенностях.
— Попытайтесь вспомнить! — взмолился я. — Очень спокойный, сдержанный и обходительный человек. Очков не носит и читает без них. Много курит. В день — две-три пачки сигарет “Честерфилд”. Лицо загорелое. Мастерски, управляет небольшими парусниками, прирожденный рулевой. Насколько мне известно, неоднократно участвовал в гонках под парусами на океанских просторах. Этот портрет вам никого не напоминает?
— Нет, — холодно произнесла Патриция. — Не напоминает.
— Вы уверены?
— Честно говоря, это довольно точный портрет моего отца. Но если это шутка, то должна вам сказать, что шутка эта дурного свойства.
— Простите, я не понимаю вас.
— Мой отец умер.
И Патриция резким движением дала отбой.
Я опустил трубку на рычаг и неторопливо достал сигарету. Затем задумчиво посмотрел на Билла. У меня было такое ощущение, будто у меня отшибло мозги… Разумеется, этот человек умер. Уэнделл Бэкстер во всех своих ипостасях заканчивал всегда одним и тем же — уходил из жизни. Всякий раз, когда мне удавалось его настигнуть, он оказывался мертв.
Я снова схватился за телефонную трубку и повторил вызов. Телефон у Патриции звонил минуты три, но трубку не брали. Я оставил дальнейшие попытки дозвониться.
* * *
— Вот билет на автобус, — сказал Билл. — Но я все же считаю, что тебе нужно взять такси. Или позволь, я сам тебя отвезу.
— Если они вышли на мой след, тебе тоже не избежать неприятностей. В автобусе я буду в безопасности. Автовокзал в Майами отсюда далеко.
…Было раннее утро. Мы сидели в машине Билла рядом с автостанцией в Хоумстеде, примерно в тридцати милях к югу от Майами. У Билла я побрился и переоделся в его брюки и рубашку. Приятель снабдил меня темными очками.
— Не очень надейся, — говорил Билл, явно волнуясь. — Слишком шатко. Но Патриция конечно же должна знать, жив ее отец или нет.
— Понимаю, — сказал я. — В любом случае с ней нужно встретиться.
— А если она не скажет тебе ничего определенного? Тогда сразу звони мне, и я за тобой приеду.
— Нет, — возразил я. — Тогда я позвоню в ФБР. Бегая кругами, словно заяц, я подвергаю себя еще большей опасности. Если эти гонки затянутся, Боннер и компания, в конце концов, меня настигнут.
К остановке подъехал автобус. Билл подал мне руку со словами:
— Удачи, дружище!
— Спасибо.
Я вышел из машины и сел в автобус. Салон был заполнен на две трети. Кое-кто из пассажиров читал свежий выпуск газеты “Геральд”, где на первой полосе давалось описание моей внешности. Но на меня никто не обращал внимания. Слава Богу, редакция не напечатала моей фотографии. Я занял место сзади, рядом с мирно спавшим матросом, и проводил взглядом отъезжавшего Билла.
До Ки-Ларго мы ехали больше часа. Отсюда начиналось магистральное шоссе Оверсиз. Тем временем разгорелось жаркое июньское утро, пронизанное ослепительными солнечными лучами. С юго-востока дул едва ощутимый ветерок. Я поглядывал на водную гладь, любуясь переливами всех цветов — от бутылочно-зеленого до индиго. Мне так хотелось избавиться наконец от этого гнетущего, словно навязчивый сон, состояния и снова оказаться на борту “Ориона” где-нибудь на Багамских островах. Сколько уже все это продолжается? Сегодня понедельник? Неужели только сорок восемь часов? А мне кажется — чуть не месяц! И положение мое с каждым часом усложнялось. Началось с того, что на борту у меня оказался один мертвый. Теперь мертвых было трое.
И что я, собственно, докажу, если даже удастся выяснить, кто он был такой? Ровным счетом ничего! У меня по-прежнему не было никакой ясности, что приключилось с ним самим и его деньгами. Я лез из кожи вон, силясь что-то доказать, но, как бы я ни старался, я все равно навеки останусь единственным свидетелем того, что произошло на “Топазе”.
Мы проехали Исламораду и Маратон. В одиннадцать с минутами мы въехали на остров Спэниш-Ки и подкатили к стоянке возле заправочной станции и универмага. Выйдя из автобуса, я окунулся в удушающую жару. Контраст с прохладным кондиционированным воздухом в автобусе был поразительный. Автобус между тем покатил дальше. Невдалеке среди сосен виднелась развилка дороги. Я понятия не имел, куда идти. К счастью, мне попался на глаза худощавый дорожный рабочий, который протирал лобовое стекло автомашины, припаркованной возле автостанции.
— Где живут Холланды? — переспросил он. — От развилки сверните налево. Туда примерно мили полторы.
— Спасибо, — поблагодарил я его. Я прошагал полмили, никаких домов не было. Проселочная дорога петляла среди низкорослых сосенок и пальм. Под ногами пылила известковая глина. Все здесь скорее походило на природу Флориды, а не островов Кис. Время от времени справа от меня поблескивала поверхность воды. Потом дорога повернула и пошла вдоль домов, тянувшихся вдоль самого берега. Отсюда был виден пролив, который отделял Спэниш-Ки от другого островка, расположенного западнее. Окна домов закрывали ставни от частых ураганов, и складывалось впечатление, что дома пустуют, а их хозяева уехали куда-то на жаркий сезон. Я остановился, чтобы закурить и вытереть пот с лица. Вокруг царила полная тишина. Шум транспорта на шоссе Оверсиз сюда уже не доходил. Патриция отыскала подходящее место, чтобы поработать без помех.
