Она сдержала слезы и тихо, чтобы не разбудить Георгия, прошла за кухонную загородку. Налила себе остывшего чаю, попробовала и выплеснула в раковину. Зажгла газ, поставила чайник. Привычные движения не отвлекали от мрачных мыслей. Татьяна закурила неизвестно какую по счету сигарету и стала ждать, когда закипит вода.
Здесь, в этом бункере, не было даже окон, и невозможность понять, светает снаружи, или все еще ночь, нервировала ее. Спать она не могла. Нервное напряжение последних дней не давало расслабиться. Оставалось смотреть в стену и предаваться невеселым размышлениям. Ники… Алик… Работа… Дом… Нормальная жизнь…
— Не мучайся, — раздался сзади негромкий голос.
Татьяна вздрогнула и обернулась. Даже раненый, Георгий сохранил способность передвигаться неслышно, как кошка.
— Тань… — Георгий сел на круглый кухонный табурет, слегка поморщившись от боли в боку. — Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. И, честно говоря, не знаю, как могу доказать тебе, что все правда: и клад, и бандиты… И то, что встретились мы случайно. И то, что я давно не служу, Тань. Очень давно не служу. Ушел после одной истории… когда-нибудь расскажу. Но, даже когда служил, не имел отношения к карательным службам нашего ведомства. Я был совсем по другой части.
— Шпионаж? — саркастически усмехнулась Татьяна, вспомнив, с какой легкостью он ориентировался в Нью-Йорке, как прекрасно владел английским, не скрывал, что не впервые в Америке.
— Да нет, я для этого рылом не вышел, — усмехнулся Георгий. — Шпионы, Тань, это белая кость, голубая кровь. А мы — так, пушечное мясо. Коммандос.
Он протянул руку и взял Татьяну за локоть.
— Иди сюда, Тань, — его глаза, чуть блестящие от лихорадки, смотрели на нее пристально и печально. Под глазами залегли темные тени, губы потрескались. — Я тебя люблю. Я тебе говорил? Люблю. И не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Сам не знаю, как это вышло, что мне до такой степени повезло — просто небывало повезло: сижу на песке, а мимо проходит женщина, о которой я мечтал всю жизнь! А? Такое бывает?..
Он уже говорил, уткнувшись лицом в ее шею, в теплые волосы за ухом, бормотал бредово, так что Татьяна не разбирала некоторых слов. Потом Георгий поднял голову, отстранил от себя Татьяну на расстояние вытянутых рук и, пристально глядя ей прямо в глубину зрачков, четко отделяя слова одно от другого, сказал:
— Что бы ни случилось, Таня. Что бы ни случилось. Ты должна знать: я тебя люблю. И хочу, чтобы ты была жива и здорова. Чтобы ты жила спокойно. Но не так, как ты жила до меня, а лучше! Веселее, полнее, красивее, интересней! Я мечтаю объездить с тобой весь мир. Европу. Индию. Японию. Ты была когда-нибудь в Японии?.. А в Африке?.. А еще есть Тибет, Танька, с его загадками! Мы могли бы поискать Шамбалу… Представляешь? А Агрентина, Танька? Вилла в Аргентине…
Он вздохнул и чуть улыбнулся.
— Слава Богу, что мне не надо идти на предательство, чтобы достичь всего этого. Я сам по себе, Тань. Сашка помог мне по старой дружбе — век ему этого не забуду. Он подставился ради меня… Это большое счастье, Тань, что есть люди, готовые ради нас пойти на многое. И не из-за выгоды, а по дружбе. Ты прости меня, я немного раскис — ничего, иногда бывает полезно побыть мягким, как подтаявшее масло. Зато потом мы оба будем крепче железа, правда, Тань?
Он снова притянул ее к себе и шепнул на ухо:
— Я все решил. Ну его, этот клад. Пусть лежит себе, где лежал. Может, когда-нибудь… лет через сто… кто-нибудь еще его найдет. Сейчас, наверное, просто не время. Клады — они знают, когда им пора появляться. Изумрудов, правда, жаль. Но ничего, Тань, я в Мексике тебе куплю еще древнее — что-нибудь ацтекское, да?
Татьяна отстранилась:
— В Мексике?..
— Ну да, — он кивнул. — В Мексике. Там очень легко затеряться, я-то знаю, бывал там…
— Подожди, — Татьяна высвободилась. — Ты все решил, да? За себя и за меня, да? Ты, вообще-то, уверен, что я этого хочу? Или надеешься на то, что у меня нет другого выхода? Меня же полиция ищет, и все такое… Мне деваться некуда — или за тобой, или в тюрьму на всю жизнь, да? Ловко.
— Тань! — Георгий поднял руку, точно защищаясь. — Ты все это логично сказала. Только неверно, потому что исходила из неверного посыла. Сашка мне шепнул кое-что напоследок. У полиции, Таня, нет к тебе больше никаких претензий, кроме нескольких вопросов — все-таки убийство произошло в твоей квартире. Ребята подсунули копам и убийцу — маньяка-психопата, и улики. Нет, ты не думай — это был настоящий маньяк-психопат, не какой-нибудь невинный бродяга! Ребята свое дело знают. Так что ты, Тань, совершенно свободна. Как птица. И можешь, если хочешь, вернуться домой. Я просто думал… я понимаю, это было слишком самоуверенно с моей стороны. Но — все. Все, Таня. У меня к тебе никаких претензий.
Георгий выпрямился, синие глаза похолодели.
Татьяна почувствовала, что сердце у нее дрогнуло. Облегчение от услышанного, сомнения, усталость, нервное напряжение, любовь, обида — все сразу навалилось на нее, и она сползла на пол и заплакала, как маленькая, прикрывая лицо руками.
Через мгновение Георгий был рядом, но не прижимал ее, не тискал, не баюкал — давал ей пространство и волю, чтобы выплакаться. Просто сидел рядом, и она чувствовала локтем и плечом его надежное тепло.
Закипел чайник. Георгий выключил его, не вставая, но Татьяна уже взяла себя в руки, поднялась, оторвала кусок бумажного полотенца, тщательно утерлась, держась спиной к Георгию, потом взглянула на него через плечо чуть припухшими глазами и слабо усмехнулась.
— Герой чертов. Супермен. Дай похищенной невинной барышне сигарету, что ли…
Она заварила в двух чашках пакетики «липтона», отнесла их к журнальному столику в комнате. Георгий подал ей прикуренную сигарету, и некоторое время они молча курили, ожидая, пока чуть остынет кипяток.
— А эти опалы, — нарушила, наконец, молчание Татьяна. — Их не твой Сашка подсунул?
— Да нет, что ты, — Георгий покачал головой. — Ты преувеличиваешь возможности отечественной службы безопасности. С этими опалами, я думаю, ясно. Просто ты, Танька, наверное, такая дура, что тебе Бог помогает. — Георгий усмехнулся и погладил ее руку. — Повезло тебе, вот и все. Этот рюкзачок, я думаю, принадлежал какому-нибудь бедолаге-латиносу, старателю — в Мексике, ты знаешь, эти опалы добывают… Он пришел в США через пустыню, путем всех нелегальных иммигрантов, а тут либо умер на улице, либо спился, а его тряпье подобрал какой-нибудь бродяга и сдал в лавку за гроши. Вот и досталось тебе, Тань, старательское богатство.
Татьяна обхватила ладонями горячую чашку.
