в городе ли магнат.
– Да, со мной. И будет очень сердиться, если я кого-то приведу. В гости.
Ну хоть здесь врать не пришлось. Вряд ли он будет доволен, если я приведу кого бы то ни было. Тем более, если устрою вечеринку.
Скорее всего, это как раз и относится к разряду глупостей.
Женя меня не поняла. Обиделась настолько смертельно, что даже толкнула, выходя из-за парты, и обозвала сукой.
А я стояла и смотрела, как она, уже обнимая какую-то девчонку, идет к выходу. Даже не оглядываясь. Забывая все, что мы вместе пережили.
Как легко потерять другого человека. Как легко, порой, потерять себя. Но и идти на поводу желаний Жени я не могу. Или не хочу. Шумные вечеринки, парни, одноразовый секс. В этом вся Женя. Таким образом она привлекает внимание, глушит боль от безразличия родителей.
Раньше я не понимала ее. Теперь, будучи невестой человека, не слишком склонного к заботе и романтике, понимаю. Только вот унять обиду и боль, что начинает снедать изо дня в день, все сложнее.
Вопрос лишь в том, как буду глушить эту боль я.
Пока иду с последней пары к выходу, просматриваю ленту новостей о покушении, не находя там ничего. Удивительно, но обо мне нет даже упоминания. И как к этому относится, я не знаю. То ли я никто, то ли меня просто хотят оградить от излишнего внимания.
Уде садясь в машину, получаю звонок от тренера по танцам, которые я прошлый так и пропустила. И даже, вот же стыдоба, не предупредила.
– Завтра придешь? – спрашивает она. Классная девчонка. Только не понимаю, зачем постриглась под мальчика. – Ты гибкая. Не забрасывай, Нина.
– Хорошо, Оль. Спасибо тебе большое, что позвонила.
– Не обольщайся, – смеется та в трубку, а я перестаю улыбаться. Что еще? – Просто ты перспективный клиент. Но в отличии от других с тобой приятно работать.
– Ну хоть что-то.
Напряжение слетает, как листик клена, и я обещаю прийти завтра на тренировку.
А вечером, после еще одной неудачной попытки разговора с Игорем, решаю позвонить родителям.
Конкретных ответов я от них не жду. Но можно начать свое исследование жизни Бориса. Аккуратно. Чтобы отец и мать не подумали, что меня интересует его персона. И уж тем более не решили, что нас что-то связывает.
Я, правда, не знаю, как по итогу они отнесутся к новости о наших, так называемых, отношениях. Он ведь старше. И на много.
Даже вспомнить Андрея. Отцу вообще не нравилась идея нашего с сестрой замужества.
– Вот умру, тогда спите, с кем хотите, – негодовал он, когда я завела первый разговор о свидании с Андреем.
– Тогда они просто наймут киллера, – шутила на это мама, занимаясь излюбленным вышиванием крестиком.
У нас весь дом в ее великолепных картинах. Она хотела приучить и нас, но настолько кропотливая работа, что мне, что сестре, была не в радость. Зато я с удовольствием рисую природу.
На слова матери отец погрозил кулаком, а мы все рассмеялись.
Но то ли страха, то ли от знания, что его решение ничего не изменит, отец постановил свиданиям быть. Но без секса.
– Мама! – улыбаюсь в экран старенького планшета, когда они все-таки отвечают на видео звонок. – Как вы? Что нового? Где папа?
Мои вопросы были встречены молчанием и взглядом с прищуром. Я даже напряглась, не понимая данную реакцию.
– Мама?
– А откуда это ты звонишь? Ну-ка, разверни камеру!
Глава 39.
Я сначала даже подзависла над вопросом мамы. И только потом сообразила, о чем она, и быстро соврала:
– У Жени новая квартира, ей надоело жить в общаге.
И пока мама распиналась о том, что Женя мне не принесет добра, и вообще эту «девочку» лучше обходить стороной, я думала, что никогда не врала родителям.
Ни разу.
Обычно врут, чтобы не нарваться на наказание. В детстве. В более позднем возрасте врут, чтобы не волновать родителей. А вот своей лжи и желанию скрыть отношения с Борисом, объяснений я найти не могу. И тем более не могу понять, почему мне стало так легко это делать. Врать.
– Папа, – улыбаюсь я, когда он садится перед экраном немного заспанный. После смены, наверное. – Мне тут повезло, и я попала в театр, представляешь?
– Представляю. Дочь, а давай позже созвонимся? – зевает он, и я бы обиделась, но уже начала играть милую дурочку и не могу остановиться. Задача – выудить из папы все, что он знает.
– Погоди, погоди. Сейчас сон, как рукой снимет. Там было покушение. Стреляли!
– Стой, стой, – сразу раскрывает он глаза шире, вперивается взглядом в экран. – Ты видела, как стреляли в Распутина?
Мандраж поднимается во мне волной, захлестывает с головой. Слышать эту фамилию невероятно волнительно. Еще потому, что отец ничего не знает.
И одна эта тайна, моя тайна приносит немало удовольствия. Что-то есть в том, чтобы знать то, чего не знают другие. Смотреть, как шестеренки в чужом мозгу крутятся, а ты направляешь их в нужное русло. Для тебя. Чтобы получить то, что нужно. В данном случае информацию о Борисе.
– Видела. Я была очень близко.
– Тебя не задело?! Как ты вообще могла оказаться рядом с ним?! Нина! – сразу вскакивает отец, заведенный до предела, и так усиленно машет руками, что его треники почти спадают. Он их быстро подтягивает и продолжает негодовать: и вообще, как только увидела этого богатея поблизости, беги без оглядки. Никогда к нему не приближайся. Лучше бы его уже грохнули.
– Коля! – где-то на заднем фоне одёрнула отца мама и тут же оттолкнула его от экрана. – Доча, ты точно в порядке?! Ты только нам не ври.
– Она никогда не врет, – говорит отец, отталкивая мать, и мне становится необычайно стыдно перед самими близкими людьми. Потому что потребуй отец обещание: никогда не приближаться к «богатею», я солгу снова. Уже окончательно падая в своих глазах, потому что, по сути, меняю родных на иллюзорную фантазию о любви человека-загадки. Самое забавное, что отгадывать я их никогда не любила, я любила решать уравнения неизвестным, где всегда может быть только один, самый правильный, ответ.
Чтобы предотвратить отцовскую истерику и избежать очередного вранья, я сразу спросила:
– А почему на директора обыкновенного завода вообще должны покушаться?
Надо было прибавить обыкновенного директора, хотя Борис и не тянет на это утверждение.
– Нина, – смеется папа и даже немного расслабляется. Тихо шепчет маме об очередной банке пива. – Наш комбинат можно назвать каким угодно, но не обыкновенным. Там такие бабки крутятся, что тебе и не снилось.
Папа обо всем этом рассказывает с трепетом, в перерывах между лютой ненавистью. Как и должен делать обычный человек из народа, когда речь заходит о богатых и тех, кто имеет много власти.
И я, зная, насколько близка к тому, о ком идет речь, ощутила насколько взбудоражена. Самим осознанием, что мне это может быть
