Ознакомительная версия.
– Я знаю, что ты не успела. Но ты так сильно трепыхалась, что ни один мужчина не выдержал бы долго.
Что я не успела? Что не выдержал бы мужчина? Недоумение мелькает в моих глазах. Почему-то оно вызывает у него улыбку. Ошеломлённо смотрю, как он наклоняется к моим губам. Его рука с живота скользит ниже… туда, где не должна быть. Неужели ещё не всё?! Я в ужасе отталкиваюсь от него, пытаюсь отползти в сторону. Он снова обхватывает меня за талию и подтягивает по скользким простыням. Я упираюсь в его грудь.
– Я же сказал: не трепыхайся! Расслабься, – с плотоядной ухмылкой произносит он.
Соображаю, что его забавляет моё беспомощное сопротивление. Но смириться могу только тогда, когда понимаю, что обе мои руки зажаты у меня над головой в его руке. А мои ноги намертво придавлены его коленом. Я снова не могу пошевелиться, даже головой. Потому что губы во власти его жёстких сильных губ. Его свободная рука снова находит мою грудь. Не знала, что это место у меня настолько чувствительное. От его руки исходят импульсы, они скручивают мою пружину сильнее, кажется, я не выдержу больше. Но оказывается, что может быть больше, намного больше. Его рука скользит вниз, пальцы погружаются в меня, безошибочно находят, к чему коснуться, чтобы я совсем потеряла голову.
Я забываю, что должна сопротивляться. Его руки, его губы сводят меня с ума. Я изгибаюсь, извиваюсь, но не потому, что хочу их сбросить, нет. Я хочу быть ближе, хочу, чтобы он не останавливался. Пружина внутри меня, казалось, натянутая до предела, стягивается всё сильнее и сильнее, и я уже не понимаю, где этот предел. А когда начинает казаться, что больше не выдержу, она взрывается во мне фейерверком. Жгучими искрами разлетается в каждую клеточку моего тела. Я кричу. Я не кричала от боли и страха, а теперь кричу не своим голосом, цепляясь за его плечи. Он снова входит в меня, на этот раз медленно и осторожно и, дав мне несколько мгновений успокоиться и привыкнуть, начинает неторопливые движения, не позволяя искрам в моём теле угаснуть. Я уже не сопротивляюсь. Моё тело непроизвольно подстраивается под его ритм.
Когда всё закончилось, он встаёт, надевает джинсы, и, не сказав ни слова, выходит из комнаты. Первое время расслабленно лежу, потом вдруг вспоминаю его слова, брошенные у крыльца. Забиваюсь в угол кровати, заворачиваюсь в покрывало, ожидая очередных «посетителей», ведь если мой поступок даёт ему право быть первым, то будет и второй, и третий. Но никто не приходит, за окном глубокая ночь. Уходя, он выключил ночник, и теперь комнату освещает только полная луна. Я чувствую себя такой опустошённой, такой уставшей, и желаю лишь одного: чтобы очередной пришёл как можно позже. Кладу голову на подушку и мгновенно засыпаю.
Я проснулась оттого, что замёрзла. В комнате чувствуется свежий воздух, наполненный запахом леса, воды, трав. Почти рядом слышится заливистая трель какой-то птички.
Открываю глаза. Раннее утро. Он стоит возле открытого окна и смотрит на меня.
– Доброе утро! Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.
– Я хочу домой.
– Одевайся, – он кивает на одежду, лежащую на полу, отворачивается и тихо произносит: – Обожаю встречать рассвет у этого окна. Отсюда открывается потрясающий вид! Кажется, что замечаешь движение солнца. Оно такое спокойное. И неизменно повторяется каждое утро, независимо от того, есть ты или нет.
Он замолкает. Я смотрю на него, как на привидение. А он, кажется, романтик! Или это только кажется? Вспоминаю, что следовало бы одеться. Собираю разбросанную по комнате одежду. Натягиваю на себя и пытаюсь хоть как-то закрепить, учитывая, что на кофточке нет половины пуговиц, а юбка с порванной застёжкой не держится на талии.
Он поворачивается ко мне, смеётся.
– Я помогу! – проговаривает он, подходит ко мне и, вместо того, что обещал, срывает без особого труда то, что я успела на себя надеть.
Я вскрикиваю, закрываюсь руками. Моё тело болит, только одно воспоминание о вчерашней ночи вызывает ужас. Мне кажется, я не выдержу это снова. И если вчера сносила всё относительно тихо, то сейчас не нахожу ничего другого, как закричать. Да и что ещё я могу предпринять против неумолимо надвигающейся силы.
Он швыряет меня на пол, наваливается всем телом, и снова я ловлю себя на мысли, что, несмотря на страх, получаю удовольствие, которое никогда не испытывала. Я кричу – он зажимает мне рот, а тело моё движется в такт его движениям.
Потом он выходит из комнаты, через несколько минут возвращается с белым мужским плащом, протягивает мне. Напяливаю плащ на себя, утопаю почти полностью. Заталкиваю нечто, когда-то бывшее моей одеждой, в сумку. Он за руку ведёт меня по сонному дому, выходим на улицу. Усаживает на переднее сиденье автомобиля, выезжаем со двора. Молча движемся по пустынной утренней трассе. Только из магнитолы Александр Новиков тихо бормочет что-то о воровской любви.
Уже на подъезде к Москве задумываюсь: куда он везёт меня. Что, если в клуб? И как я доберусь домой в таком виде?
– Я живу на улице Студенческой. Дом 11, квартира 48.
Он молча кивает головой. Я вдруг понимаю, что глупо называть адрес предположительно бандиту. «Ах, какая разница, что он знает, где я живу!» – решаю для себя и успокаиваюсь до такой степени, что начинаю дремать.
Я не чувствую, когда машина останавливается. Предположительно бандит толкает меня в плечо, открываю сонные глаза.
– Оксана! До квартиры дойдёшь или тебя проводить?
– Нет, нет! Дойду!
Быстро выскакиваю из машины. Не успеваю захлопнуть дверцу, как чёрный БМВ срывается с места. Бреду домой, путаясь в полах длинного плаща; радуюсь, что утро раннее и двор безлюден.
Попав в квартиру, тотчас иду в ванну, набираю полную воды и долго отмокаю в облаке пены и ароматических масел. Понимаю, что смыть весь ужас не смогу, как ни старайся. Но хотя бы успокаиваюсь. Хорошо, что воскресенье!
Иду в спальню, с намерением проспать весь день. Внезапно вспоминается, что он назвал меня по имени. Откуда он знает? Я же не говорила! Да он и не спрашивал. Это последняя тревожная мысль, которая проскальзывает в измождённый уставший мозг. Я отгоняю её и засыпаю, почти на весь день.
На следующий день, когда организм справился с физической и душевной усталостью, я занялась самобичеванием, самокопанием и самовнушением. Потому что поделиться, что произошло, не с кем. Кому я могу рассказать? Подругам? Так сложилось, что подруг у меня много, но настоящей ни одной.
И я давно поняла: им можно только хвалиться. Говорить о проблемах – давать лишний повод позлорадствовать. Не хочу. И я отлично знаю, что в глаза мне скажут «бедненькая, как я тебе сочувствую», а за спиной «так ей и надо».
Ознакомительная версия.
