В нескольких кварталах впереди Евы вспыхнул первый рекламный щит, осветив утреннюю мглу потоками неоновых огней. Слившись воедино, они образовали розовощекого Санта-Клауса, который больше напоминал гигантского гнома. Сидя на санях, запряженных целым стадом оленей, с улыбкой маньяка, он кричал: «Хо-хо-хо!» – и оповещал горожан о том, сколько дней осталось в их распоряжении для того, чтобы сделать рождественские покупки.
– Да-да, я тебя поняла, жирный сукин сын, – сказала Ева, затормозив перед светофором и подавив отчаянный зевок.
Раньше покупка подарков никогда не являлось для Евы головной болью. Ее единственной заботой было купить какую-нибудь чепуху для Мевис и что-нибудь съедобное для Фини – больше дарить подарки ей было некому. А теперь? Что она может подарить человеку, у которого не просто есть буквально все, а который к тому же владеет фабриками и заводами, на коих все эти подарки, собственно, и производятся? Для женщины, которая терпеть не могла ходить по магазинам, это представляло собой нешуточную проблему.
Санта-Клаус принялся самозабвенно выкрикивать названия магазинов, разместившихся в торговом центре «Биг эппл скай», и товаров, которые они предлагают. «Да, – подумала Ева, – Рождество – воистину нелегкое испытание».
Однако стоило ей очутиться на Бродвее, забитом транспортом даже в этот ранний час, ее настроение улучшилось. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю тут творилось нечто невообразимое. Тротуары были запружены людьми – в большинстве пьяными, обкурившимися или теми, кто умудрился совместить оба этих удовольствия. Уличные торговцы снедью ежились на холоде, а от их тележек поднимался аппетитный пар. Для них это было золотое дно, вот почему, получив место на Бродвее, каждый торговец держался за него, что называется, зубами и когтями.
Ева немного опустила стекло автомобиля и втянула в себя воздух, пахнувший жареными каштанами, хот-догами, дымом – словом, человечеством. Чей-то голос монотонно тянул песню о близком конце света. Несмотря на муниципальный закон, запрещавший подавать звуковые сигналы в черте города, пронзительно загудел клаксон такси – водитель шуганул пешеходов, которые вылезли на проезжую часть, несмотря на горевший для них красный свет. Повсюду зажигалась реклама, уговаривая горожан покупать те или иные товары.
Остановившись у светофора, Ева заметила, что рядом на тротуаре вспыхнула ожесточенная схватка между двумя женщинами.
– Шлюхи подзаборные, – тихонько, почти ласково промурлыкала она.
Проституткам, получившим официальную лицензию, приходилось отстаивать свои места от притязаний самозванок с такой же отчаянной решимостью, как и уличным торговцам едой и прохладительными напитками.
Ева уже собиралась выйти из машины, чтобы разнять дерущихся потаскух, но тут миниатюрная блондинка боднула свою соперницу – здоровенную рыжую бабу – головой в живот и мгновенно растворилась в толпе, петляя, как заправский заяц.
«Хороший удар», – рассеянно отметила про себя Ева. Рыжая, которая от неожиданного тычка с размаху села на задницу, уже поднялась с тротуара и трясла головой, выкрикивая вслед убежавшей конкурентке яростные проклятия.
«Вот он, Нью-Йорк!» – усмехнулась про себя Ева.
Вспомнив с легкой грустью свою спокойную Седьмую авеню, она тронула машину с места и поехала по направлению к центру города, размышляя, что пора приниматься за дело. Сейчас это было для нее просто необходимо. Две недели вынужденного безделья заставили ее почувствовать себя никчемной и никому не нужной. И очень слабой. Ева пренебрегла требованием врачей, которые настаивали на том, что она после ранения должна провести в постели целых три недели, и выдержала только две.
И вот она возвращается к работе. Наконец-то! У нее уже чесались руки. Главное теперь – уговорить начальника, чтобы тот не загружал ее сразу бумажной работой, и тогда она будет воистину самой счастливой женщиной на земле.
Забормотала установленная в машине рация, но Ева слушала ее вполуха – вряд ли кто-то станет вызывать лейтенанта Еву Даллас в ближайшие три часа.
– Вниманию всех подразделений. Происшествие по коду 1222, Седьмая авеню, дом 6843, квартира 18В. Подтверждения нет. Обратиться к мужчине в квартире 2А. Вниманию всех подразделений…
Ева нажала кнопку соединения раньше, чем диспетчерская успела повторить вызов.
– Диспетчерская! Это Даллас. Лейтенант Ева Даллас. Я в двух минутах езды от Седьмой авеню. Вызов приняла.
– Принято, лейтенант Даллас, – откликнулась рация. – По прибытии на место доложите обстановку. Поняли меня?
– Поняла. Отключаюсь.
Вскоре Ева остановила машину у тротуара и подняла голову вверх, на высокое здание серо-стального цвета. Некоторые окна уже зажглись, но на восемнадцатом этаже не было ни одного огонька. Код 1222 означал, что по этому адресу зарегистрирована семейная ссора.
Ева вышла из машины и автоматически поправила на боку кобуру с оружием. Ей ни капельки не хотелось, чтобы первый же рабочий день начался с неприятностей, а разбираться с чужими домашними неурядицами, которые вспыхивали по поводу любого пустяка, было для любого полицейского сущим кошмаром. Мужья, жены и любовницы обычно дружно набрасывались на несчастного копа, который всего лишь пытался разнять их и не позволить прикончить друг друга.
Собственно говоря, Ева приняла этот вызов лишь из-за того, что изголодалась по работе и не хотела возиться с бумажной рутиной, которая ожидала ее в управлении.
Преодолев несколько ступеней крыльца, она вошла в подъезд и позвонила в квартиру 2А. Откликнулся мужчина. Она подержала свое служебное удостоверение перед дверным глазком, а когда мужчина осторожно приоткрыл дверь, не снимая цепочки, еще раз помахала им перед его глазами-бусинками.
– Что у вас тут стряслось? – осведомилась она.
– Не знаю. Мне позвонили копы. Я – управляющий домом. А сам я ничего не знаю.
– Понятно… – протянула Ева. От мужичонки несло нестираными простынями и, почему-то, сыром. – Можете впустить меня в квартиру 18В?
– Зачем? У вас ведь наверняка имеется универсальный ключ, разве нет?
– Разумеется, – ответила Ева, окинув мужчину быстрым оценивающим взглядом, и тут же вынесла мысленный приговор: маленький, костлявый, неопрятный и перепуганный. – Но перед тем как я туда войду, расскажите быстренько о жильцах.
– О жиличке. Она одна. Одинокая женщина. Разведена, наверное. Сама себя содержит.
– Все они так говорят, – пробормотала Ева. – Как ее зовут?
– Хоули. Марианна. Лет тридцать – тридцать пять. Симпатичная такая… Живет здесь примерно лет шесть. Никогда никаких проблем с ней не было. Послушайте, я ничего не видел, ничего не слышал и ничего не знаю. Сейчас, черт побери, половина шестого утра! Если она причинила какой-то ущерб жилому помещению, тогда это мое дело, а все остальное меня не касается.
