Разливая вино по бокалам, Зоя размышляла над тем, что никогда не планировала свою жизнь как карьеру дизайнера по интерьерам. Изначальный план был стать консультантом по живописи. Смерть мужа, и не просто смерть, а убийство, поставила точку на этой мечте. Не было никакого смысла оспаривать тот факт, что тогда она временно потеряла всякий контроль над своей жизнью. Да и как иначе? Она была в полном отчаянии. Полиция сошлась на том, что Престон по чистой случайности подвернулся под пулю взломщика, но она… стоило оказаться на месте преступления, как стало ясно, что это не так. Стены просто исходили воплями ужаса. В слепой потребности добиться торжества правосудия она совершила ошибку – серьезную, почти непоправимую ошибку, – доказывая всем и каждому, что Престона убил кто-то близкий. Родне со стороны мужа, всем этим интриганам, она заявила, что убийцу надо искать среди них, что это не просто случайная пуля, а пуля, посланная человеком в приступе бешеной ярости, которая так и осталась в каждой трещинке стен.
Подтвердить это Зоя не могла, а рассуждения о своей способности слышать крик стен только обернулись против нее, дали родне предлог запереть ее в весьма эксклюзивную и заоблачно дорогую психиатрическую лечебницу. Переступая порог этого заведения, она считала себя совершенно нормальной, но за время пребывания там ложный диагноз чуть не обернулся подлинным. До сих пор еще по ночам снятся кошмары о бесконечных коридорах Кендл-Лейк-Мэнор. Коридорах, откуда нет спасения…
Зоя водрузила бокалы на поднос вместе с крекерами и тарелкой сыра и осторожно, чтобы не расплескать вино, понесла в гостиную своей маленькой квартирки.
Итан сидел на диване в любимой позе: ноги широко расставлены, локти на коленях, в руках пульт дистанционного управления. Одежда тоже была любимая, та, в которой он предпочитал проводить свободное время: майка и неброского цвета слаксы. Он лениво бродил по каналам вечерних новостей.
Невольно ей вспомнилось первое впечатление от Итана в тот памятный день почти двухмесячной давности, когда она впервые оказалась в его офисе на Кеболт-стрит. Дизайнеру по интерьерам хватило одного взгляда, чтобы понять, до чего гармонично он вписывается в обстановку. Он и сам был как некий солидный, немного старомодный предмет мебели – видавший виды, поизносившийся по краям, но от этого не менее надежный, о котором можно с полным основанием сказать: таких теперь не делают. Это был мужчина из тех, что не сдаются, как бы ни повернулось дело, из тех, что идут до конца. Такого легче убить, чем остановить, и, уж конечно, убить его не так-то просто.
Зоя не имела ничего против солидности и надежности, но вот глаза… глаза не вписывались в общее впечатление. Эти янтарные, пронзительно умные и настороженные глаза могли бы принадлежать опасному хищнику, весьма разборчивому в выборе добычи.
Их поспешное бракосочетание в Лас-Вегасе, в одной из тех часовен, где венчают мгновенно и без лишних вопросов, было всего лишь стратегическим шагом, попыткой уберечь ее от цепких рук богатой родни по мужу, только и мечтавшей, как бы сжить Зою со свету. Это уж потом, когда печали и страхи отошли достаточно далеко в прошлое, они решили дать фиктивному браку шанс.
Поскольку каждый внес в совместную жизнь достаточно тяжкого багажа, сговорились на том, что неразумно гнать лошадей. Начинать надо потихоньку, помаленьку, со всей осторожностью. В конце концов, ни один уважающий себя консультант по вопросам брака не одобрил бы союз столь различных людей.
Их трудно винить, не раз думала Зоя. Слишком ничтожен шанс построить крепкий брак между женщиной, сбежавшей из сумасшедшего дома, и мужчиной, который к тому времени разводился уже три раза. Так ничтожен, что его не разглядеть и в электронный микроскоп.
Помимо всего прочего, Итан не признавал сверхъестественных способностей, всего того, что так или иначе можно назвать даром. Это началось с того времени после смерти брата, когда шарлатан, якобы напрямую связанный с потусторонним миром, убедил вдову, что ее муж по-прежнему жив. Правда принесла с собой сокрушительную боль и гнев такой силы, что Бонни, вдова, до сих пор удивлялась, как Итан не прикончил шарлатана на месте.
И словно для того, чтобы увенчать весь этот набор неблагоприятных факторов, Итану крупно не повезло с дизайнером по интерьерам.
Иными словами, брак был заранее обречен, но, хотя оба это понимали, по обоюдному согласию было решено махнуть рукой на благоразумие. Может, потому, что риск уже стал для каждого из них делом привычным.
Жизнь пошла своим чередом, и чем дальше, тем больше. Вплоть до самого недавнего времени верилось, что они все же сорвут банк в своей рисковой игре, что из фиктивного брака выйдет такой, о котором люди чаще всего только мечтают. Зоя даже начала приобретать кухонную утварь – к примеру, алые, как мак, тарелки, с которых так и хотелось есть. За считанные недели своего странного брака они ухитрились войти в колею нормальной семейной жизни, и это оказалось нетрудно, хотя ничего семейного, домашнего в Итане как будто не было. Толковый, проницательный, интересный, сексуальный, он был все, что угодно, только не среднестатистический супруг, не тот, при одном взгляде на которого память рисует уютные бытовые картинки.
Зоя сохранила за собой квартиру, однако ночевала неизменно у Итана, обычно в Найтвиндсе, в чудовищно розовом строении, которое он называл домом, и чем больше было таких ночей, тем как будто прочнее укладывались один на другой кирпичики, из которых строится брак. Они учились не толкаться локтями на кухне, обнаружили, что оба предпочитают ранний подъем, да и вообще имеют много одинаковых хороших привычек: раздеваясь, не разбрасывают одежду, как попало, ежедневно принимают душ и тому подобное. Чего еще желать на заре совместной жизни?
Но с наступлением ноября все начало меняться, и в первую очередь Итан. Он отдалился, замкнулся в себе, как если бы вдруг ощутил потребность в личном пространстве. На смену ровному характеру пришли переходы от хандры к беспокойству. Он стал хуже спать. Молчание вдвоем уже не означало, что им хорошо вместе и без слов, – нет, это было угрюмое, отчужденное молчание, и повторялось оно все чаще, а попытки разговорить его ни к чему не вели. Что бы ни снедало Итана, он не желал посвящать в это Зою.
Так и не превратившись в настоящий брак, их отношения стали похожи на роман, и притом на роман в его завершающей фазе.
Возможно, было ошибкой так скоро взяться за обустройство Найтвиндса – ведь из-за этого им пришлось покинуть просторный дом со множеством ванных комнат, спален и вообще жилого пространства и перебраться в крохотную квартирку, где некуда разбежаться, а в ванной нужно ждать своей очереди, где об уединении нет и речи.
