– Мне очень жаль, Чарлз. Я беременна.
Последовала невыносимо долгая пауза, и, когда Трейси почувствовала, что вот-вот не выдержит, Чарлз спокойно произнес:
– Мы, конечно, поженимся.
Трейси испытала огромное облегчение:
– Только не думай, что я… что ты обязан на мне жениться…
Прерывая ее, Чарлз поднял руку:
– Я хочу на тебе жениться. Ты будешь прекрасной женой. – И не спеша добавил: – Разумеется, это немного удивит моих родителей. – Он улыбнулся и нежно поцеловал Трейси.
– А почему это удивит их? – тихо спросила Трейси.
– Дорогая, – вздохнул Чарлз, – боюсь, ты не совсем представляешь, во что влипла. Стенхоупы всегда брали в жены, учти, я цитирую, «девушек из своего круга. Из лучших родов Филадельфии».
– И тебе уже подобрали кандидатуру? – догадалась Трейси.
Чарлз обнял ее.
– Это ни черта не значит. Важно то, кого выбрал я. В следующую пятницу я обедаю с матерью и отцом. Пора и тебе познакомиться с ними.
Без пяти девять Трейси заметила, что в банке стало шумнее. Служащие разговаривали немного торопливее и двигались немного быстрее. Через пять минут, когда отворятся двери, все должно быть готово. Сквозь окно во фронтоне Трейси видела на улице клиентов – они вы строились на холодном дожде и ждали открытия. Постоянные клиенты имели депозитные карточки с магнитным кодом, и каждый раз, когда делали вклад, компьютер автоматически отправлял поступления на нужный счет. Но были и такие, кто приходил без карточек; им приходилось заполнять формуляры.
Охранник перевел взгляд на часы на стене и, как только стрелка передвинулась на 9.00, подошел к двери и церемонно открыл замок.
Рабочий день начался.
Следующие несколько часов Трейси была слишком занята компьютером, чтобы думать о чем-нибудь еще. Каждый электронный трансфер следовало перепроверить, чтобы убедиться, правилен ли код. Когда нужно было внести деньги, она набирала номер счета, сумму и название банка, куда поступали средства. Каждый банк имел свой код, который значился в закрытой директории, где можно было узнать коды всех крупнейших банков мира.
Утро промелькнуло быстро. В обеденный перерыв Трейси собиралась сделать прическу и записалась к Ларри Стелла Ботте. Он брал недешево, однако игра стоила свеч – Трейси хотела прийти к родителям Чарлза в наилучшем виде. «Я им понравлюсь, – думала она. – Не все ли равно, кого они выбрали для сына? Никто не сделает Чарлза таким счастливым, как я».
В час дня, когда Трейси надевала плащ, Кларенс Десмонд позвал ее к себе в кабинет. Десмонд был истинным образцом ответственного работника, и если бы банк крутил на телевидении рекламные ролики, он бы отлично справился, произнося в них все важные слова. Консервативно одетый, Десмонд держался с солидной старомодной властностью и принадлежал к тем людям, кто внушает доверие.
– Садитесь, Трейси. – Десмонд гордился тем, что знал всех сотрудников по именам. – Скверно на улице. Согласны?
– Да.
– А люди тем не менее приходят в банк. – Он был мастак на светские разговоры. – Слышал, вы обручены с Чарлзом Стенхоупом и собираетесь за него замуж.
– Мы еще ни о чем не объявляли, – удивилась Трейси. – Откуда вы узнали?..
– Все, что происходит со Стенхоупами, ни для кого не тайна, – улыбнулся Десмонд. – Рад за вас. Надеюсь, вы к нам вернетесь. Разумеется, после медового месяца. Нам не хотелось бы терять вас. Вы – одна из наших самых ценных сотрудниц.
– Мы с Чарлзом это обсуждали и сошлись на том, что мне лучше продолжить работать.
Десмонд удовлетворенно улыбнулся. Инвестиционная компания «Стенхоуп и сыновья» считалась в финансовом мире одной из самых влиятельных. Весьма неплохо заполучить их существенный вклад. Десмонд откинулся на стуле и снова улыбнулся:
– Когда вы вернетесь после медового месяца, вас будет ждать повышение и солидная прибавка в зарплате.
– О, благодарю вас, это великолепно! – Трейси знала, что заслужила повышение, и ощутила прилив гордости. Поскорее бы сообщить эту новость Чарлзу. Трейси казалось, что боги сговорились, чтобы переполнить ее счастьем через край.
Чарлз Стенхоуп-старший жил в старинном впечатляющем особняке на Риттенхаус-сквер. Мимо этой городской достопримечательности нередко проходила Трейси. «А теперь, – думала она, – это место станет частью и моей жизни».
Она нервничала. Красивая прическа впитывала влажный сырой воздух. Трейси уже четыре раза меняла платья. Как одеться? Просто? Официально? У нее был один комплект от Ив Сен-Лорана, на который она наскребла денег и купила в «Уонамейкерсе»[3]. Надеть его? Как бы не подумали, что она слишком экстравагантна. С другой стороны, если ее увидят в какой-нибудь вещи с распродажи на Пост-Хорн, решат, что невеста не по сыну. Черт, одернула себя Трейси, они в любом случае это решат. И наконец она остановилась на серой шерстяной юбке и белой шелковой блузке. А на шее застегнула тонкую золотую цепочку, присланную ей матерью на Рождество.
Дверь в особняк отворил дворецкий в ливрее.
– Добрый вечер, мисс Уитни. – Он знал ее фамилию. Это добрый знак? Или дурной? – Позвольте ваше пальто. – С Трейси капало на их дорогой персидский ковер.
Дворецкий провел ее через мраморный вестибюль, который показался Трейси вдвое больше, чем банк. «Господи, – запаниковала она, – я нарядилась не так! Надо было надеть платье от Сен-Лорана». Когда они свернули в библиотеку, у Трейси затряслись поджилки, но тут перед ней предстали родители Чарлза.
Чарлз Стенхоуп-старший, мужчина лет шестидесяти пяти, сурового вида, выглядел, как и подобает преуспевающему человеку. Таким станет его сын через тридцать лет. У него, как и у Чарлза, были карие глаза, волевой подбородок и седые волосы. Он сразу понравился Трейси – отличный дед для их ребенка.
Мать Чарлза тоже производила впечатление. Она была невысокой и крепко сбитой, но, несмотря на маленький рост, в ней ощущалась царственность. «Основательная и надежная, – подумала Трейси. – Превосходная бабушка».
Миссис Стенхоуп протянула руку:
– Как славно, дорогая, что вы согласились прийти к нам. Я просила Чарлза оставить нас на несколько минут наедине. Вы не возражаете?
– Она, конечно, не возражает, – заявил отец Чарлза. – Садитесь… Трейси. Ведь так вас зовут?
– Да, сэр.
Стенхоупы опустились на диван напротив Трейси.
«Почему я чувствую себя так, словно предстала перед инквизицией?» Трейси словно слышала голос матери: «Не взваливай на себя ношу, которую не потянешь. Продвигайся постепенно – шаг за шагом».
Первым шагом стала улыбка, но и та не получилась, ибо теперь у Трейси затряслись колени и, чтобы скрыть дрожь, пришлось накрыть их ладонями.
