В восемнадцать лет ее выбрали Лицом Тенниса. Она ушла из профессионального спорта в двадцать три. Но не была забыта. Сочетание красоты и хладнокровия принесло ей популярность, она никогда не позволяла себе эмоций и срывов, и ни соперницы, ни зрители не видели ее волнения, не слышали от нее несдержанных слов. Никто не мог понять, что она чувствует. Она имела редкое качество, приносившее ей преимущество, — предельное спокойствие, столь редкое для такой эмоциональной игры, как теннис. Но и в личной жизни она сохраняла сдержанность и умение держать себя в руках в любой ситуации.
Она жила теннисом так долго, что демаркационная линия между женщиной и спортсменкой стерлась. Жесткие правила, строгое расписание, ограничения, установленные ранее ее отцом и въевшиеся в ее сознание навсегда, включали и защиту от вторжения посторонних в ее личную жизнь. Только однажды один человек смог перейти границу — это был Тай. Но Эшер дала себе слово, что этого больше никогда не случится, она не позволит ему снова завладеть своими чувствами.
Она долго стояла, глядя на опустевший корт, и на ее лице нельзя было ничего прочитать — ни гнева, ни смятения или боли, она была похожа в этот момент на статую. Лицо оставалось спокойным, даже равнодушным. Она так задумалась, что не заметила, как к ней приблизилась группа поклонников, и ее лидеру пришлось дважды окликнуть ее по имени, чтобы привлечь внимание.
Итак, ее узнали. Хотя она и понимала, что это произойдет, ее накрыло волной гордости и радости, когда она раздавала автографы, с удовольствием подписывая программки, которые ей подсовывали. Ее не забыли.
Посыпались вопросы, на которые она отвечала с легкостью, даже если они затрагивали ее отношения с Таем. Многозначительная улыбка и туманные намеки всегда прекрасно воспринимались поклонниками тенниса. Но Эшер не была настолько наивна, чтобы думать, что такие ответы удовлетворят спортивных репортеров. Впрочем, это пока подождет. Интервью с прессой еще впереди. Не сейчас. У нее есть время.
Раздавая автографы, она незаметно оглядывалась по сторонам и вскоре заметила бывших коллег — одну из соперниц, свою первую партнершу в паре, несколько лиц из прошлого. Поймала взгляд Чака Принса — лучшего друга Тая, он славился своими стальными запястьями и прекрасной подвижностью, что делало его сильным игроком. Они обменялись короткими приветствиями, и она увидела промелькнувший в его глазах вопрос, прежде чем склонилась, чтобы подписать очередную программку.
Невесело подумала о том, что слова сказаны, новость уже вырвалась — Эшер Вольф снова берет ракетку в руки. Улыбнулась подростку, теннисному фанату. Скоро ей зададут неизбежный вопрос: вернулась она только в теннис или к Таю Старбаку тоже?
— Эшер! — Чак приблизился к ней своими упругими шагами, которыми обычно пересекал корт. В своей экспрессивной манере схватил ее за плечи, крепко обнял, так что у нее перехватило дыхание, и поцеловал прямо в губы. — Эй, потрясающе выглядишь!
Она со смехом освободилась, приводя в порядок дыхание:
— Ты тоже.
Описать его внешность было просто: нормальный — вот подходящее слово — нормальный рост, вес, весь облик. Но в нем был тот внутренний огонек, та искорка, которая, несомненно, прибавляла ему привлекательности, в том числе и сексуальной. Чем он и пользовался, но вполне добродушно и открыто.
— Никто не знал, что ты вернулась, — сказал он с легкой укоризной, обнимая ее за плечи и ведя сквозь поредевшую толпу. — Я и не видел тебя здесь, пока… — Он замялся, и Эшер поняла, что Чак имел в виду. Ее десятисекундный обмен взглядами с Таем не остался незамеченным. — Пока матч не закончился, — вышел он из трудного положения и коротко сжал ее плечи. — Почему никому не позвонила, что придешь?
— Я и сама не была уверена, что решусь на это. — Эшер позволила ему увлечь себя в глубину прохода. — Хотела незаметно затеряться в толпе. Было бы нечестно мешать соревнованию своим появлением и отвлекать внимание зрителей от игры, вызывая любопытство и вопросы о возвращении в большой теннис.
— Игра была просто потрясающей. — Чак сверкнул улыбкой. — Никогда еще не видел Тая в таком ударе. Как он провел последний сет! Три эйса!
— У него всегда была сильная подача, эйсы — его конек.
— Ты уже виделась с ним?
В ответ на такой вопрос от кого-то другого немедленно последовал бы холодный взгляд. Но это был Чак.
— Нет, — отозвалась Эшер с небрежной гримасой. — Но, разумеется, я с ним встречусь, просто не хотела отвлекать его внимание перед матчем. — Она переплела пальцы — старая привычка, говорившая о том, что она нервничает. — Понятия не имела, что он знает, что я здесь.
Отвлечь внимание Старбака от игры… Ей самой стало смешно от таких слов. Никто и ничто не может отвлечь его внимание, когда он берет в руки ракетку.
— Он сходил с ума, когда ты его бросила, — сказал тихо Чак, и его серьезный тон вернул ее в реальность. Она разжала пальцы, возвращая спокойствие.
— Уверена, что он недолго горевал! — Ей самой не понравилась резкость тона, каким она это сказала. Эшер постаралась уйти от мыслей о Старбаке. — Расскажи лучше о себе. Я видела, как ты рекламируешь новую линию теннисной обуви.
— Как я выглядел?
— Ты был очень искренним. — Она по-доброму усмехнулась. — Я чуть не побежала покупать себе такую же пару.
Он вздохнул:
— Я старался выглядеть как мачо. Чувствуя, как напряжение покидает ее, Эшер расхохоталась.
— С таким выражением? — Она протянула руку и повернула его лицо в профиль и обратно. — Да у тебя физиономия добряка, которому матери могут доверять своих детей.
— Ш-ш-ш, — Чак оглянулся по сторонам в шутливой тревоге. — Не так громко, ты погубишь мою репутацию!
— Твоя репутация была потрепана в Сиднее, — отозвалась она, — три сезона назад. Помнишь? Стриптиз.
— Экзотический танец, — поправил он, — культурный обмен, только и всего.
— Ты выглядел просто милашкой в этих перьях. — И, снова рассмеявшись, она поцеловала его в щеку.
— Мы скучали по тебе, Эшер. — Чак потрепал ее по худощавому, но сильному плечу.
Она посерьезнела.
— О, Чак! А я так соскучилась по тебе. И по всем остальным. Даже не представляла, как сильно, пока не пришла сюда сегодня. — Она немного задумалась и медленно произнесла: — Три года…
— Но ты теперь снова с нами.
Она отвела глаза и согласилась неохотно:
— Да, вернулась, вернее, вернусь через две недели.
— На Форо Италико. — Она одарила его короткой улыбкой, в которой была безрадостная решимость. — Никогда не выигрывала на этом проклятом итальянском турнире. Но на этот раз собираюсь это сделать.
