– Да, – с трудом выговорил он.
Отбросив волосы с неправдоподобно красивого лица, она улыбнулась и пошла к нему навстречу с протянутой для рукопожатия рукой.
– Я давно ждала встречи с вами. Меня зовут...
– Ланден, – продолжил Зак.
– Вы узнали меня? – В голубых глазах светилась надежда.
– Думаю, это всего лишь внешнее сходство.
– Да? – Она сникла.
– Вы ведь здесь именно из-за этого?
– Да.
– Вы считаете себя моей давно потерянной сестрой. – Он не пытался скрыть ни иронию, ни презрение.
Ее яркие глаза затуманились, и протянутая к нему рука, которую Зак так и не пожал, опустилась.
– Да, я так думаю. Честно говоря, я не совсем уверена. Но именно поэтому я здесь. – Она пыталась овладеть собой. – Долгое время меня звали Одри.
– Так вы не совсем уверены? – Зак с трудом сдерживал раздражение.
Целую минуту он, как околдованный, смотрел в эти глаза-озера, точно такие же, как те, которые когда-то давно, казалось, видели его насквозь. Но ему удалось быстро прийти в себя. Как он мог хоть на секунду подумать, что перед ним Ланден? Разве он не видел столько самозванок, что должен чувствовать их за милю? Да, она очень похожа на мачеху. Большое дело!
– Моей сестры нет в живых почти двадцать лет, – сказал он сухо, давая понять, что ему неприятен этот разговор.
– Единокровной сестры, – уточнила девушка.
– Не имеет значения.
Она вздохнула и обхватила себя руками.
– Я просто хотела проверить, смогу ли я вспомнить это место.
– Ланден было всего три года.
– Четыре, почти пять. И даже четырехлетние дети могут запомнить что-то. Может быть, это будут только их впечатления, но что-то они запомнят. – Она посмотрела в угол. – Оркестр был здесь, в этой нише. И еще были какие-то растения, наверное, деревья, кажется, около окна.
Одри нахмурилась, пытаясь восстановить ускользающие картины.
– Еще был огромный фонтан и ледяная скульптура... лошадь, нет, не просто лошадь, а бегущая лошадь, по-моему, и...
– Вы хорошо подготовились. Одри поджала губы.
– Вы мне не верите.
– Думаю, вам лучше уйти, – сказал Зак, указывая на дверь. – Ланден нет в живых уже двадцать лет, и не смейте тревожить ее память. Отправляйтесь домой, пока я не вышвырнул вас отсюда.
– Откуда вы знаете, что Ланден нет в живых?
Зак с необыкновенной четкостью вспомнил все обвинения, которые ему пришлось выслушать двадцать лет назад, подозрительные взгляды и шепот за спиной всюду, где бы он ни появлялся.
– Я серьезно говорю. Лучше вам уехать.
– Я тоже серьезно, Зак.
Одри окинула внимательным взглядом огромный зал и снова повернулась к нему.
– Думаю, вам интересно будет узнать, что я легко не сдаюсь.
– У вас нет никаких шансов.
– Кто будет принимать решение?
– Не имеет значения. – Голос Зака звучал резко, на лице отражалась непреклонность. – Вы можете поговорить с моими братьями и сестрой, матерью или нашими юристами, но никто из них не будет слушать ваши россказни. Можете с таким же успехом поберечь свои силы и мое время. Последуйте моему совету и отправляйтесь домой.
– Может быть, мой дом здесь.
– Чушь!
– Какое несчастье, что Кэтрин нет в живых.
Зака бросило в жар. Он не мог равнодушно вспоминать свою очаровательную и слишком молодую мачеху. Потрясающее сходство между этой девушкой и Кэтрин, второй женой его отца, было очевидно. Временами ему казалось, что перед ним Кэт, женщина, превратившая когда-то его жизнь в ад на долгие годы.
– Несчастье или, наоборот, большое удобство? – спросил он с деланым равнодушием. Она покраснела:
– Вы меня боитесь?
– Я сказал, убирайтесь!
Она посмотрела Заку прямо в глаза – он с трудом выдержал этот взгляд, – затем вышла из зала и начала спускаться по лестнице. Зак подошел к окну и стоял, наблюдая, как она стремительно шла по улице навстречу ветру, слегка наклонив голову.
Она еще вернется. Все они возвращались. Но в конце концов влияние и деньги семьи Дэнверс всегда одерживали верх, и самозванки оставляли надежду откусить кусок от миллионов старого Уитта.
«Наконец-то отделался», – подумал Зак, однако, когда хрупкий силуэт исчез за углом, у него появилось предчувствие, скорее уверенность, что эта особа, выдающая себя за Ланден Дэнверс, окажется непохожей на всех предыдущих.
– С днем рожденья, дорогой, – нежно промурлыкала Кэтрин Дэнверс прямо в ухо Уитту, проплывая в его объятиях по бальному залу.
С небольшой эстрады в углу доносились звуки танго «Как летит время», и чарующая мелодия летела над толпой гостей.
– Не ожидал такого сюрприза? – прошептала Кэт, прижимаясь к мужу и полностью отдаваясь ритму танца.
– От тебя я ожидаю всего, – Уитт довольно хмыкнул.
Конечно, он знал, что Кэтрин заказала на сегодняшний вечер этот зал его собственного отеля для несуществующей женской организации, и предвидел, что его ждет. Так просто провести его было нельзя, иначе он не был бы в свои пятьдесят лет самым крупным бизнесменом Портленда. Уитт притянул жену ближе и, ощутив под черным шелковым платьем ее нежные груди, прижался к ней еще сильнее. Всего несколько лет назад, чтобы возбудиться, ему было достаточно запаха ее духов, даже мысли, что под элегантным нарядом нет абсолютно ничего, кроме ее атласной кожи.
Кэтрин притворно надула губки. Музыка зазвучала тише: пианист играл соло. В ее черных волосах плескались отблески бальных огней, а ее яркие голубые глаза загадочно мерцали, полуприкрытые длинными густыми ресницами.
Было время, когда Уитт не пожалел бы состояния за одну только ночь в ее постели. Чувственная, опытная, Кэтрин знала, как сделать мужчину счастливым. Он никогда не спрашивал, где она прошла такую школу, но было очевидно, что Кэтрин не пропустила в ней ни одного урока. Уитт был благодарен ей за то, что она стала его любовницей и вновь пробудила, казалось, навсегда угасшее желание.
Милый игривый котенок превращался в постели в дикую кошку, и на несколько лет ее необузданная страсть превратила его в полноценного мужчину. Уитт женился на Кэтрин, был верным мужем и в первые годы брака каждую ночь проводил в ее постели. Но хотя еще ни одна женщина не возбуждала его так долго, как Кэт, на смену ненасытному желанию пришло охлаждение, и теперь он уже не мог вспомнить, когда они занимались любовью в последний раз. Проклятая импотенция! Нет большего унижения для мужчины. Даже сейчас, когда их тела сливались в танце в одно, а язык Кэтрин ласкал его ухо, он не чувствовал ни волнения в крови, ни напряжения в чреслах. Самые изощренные приемы любовной игры не возвращали ему мужскую силу. Это чудо, что у них все-таки появился ребенок.
