Я попыталась читать первую страницу газеты, но не смогла сосредоточиться. Мне не давал покоя вопрос, не испортила ли я окончательно и бесповоротно отношения с Кайлом тем, что вышвырнула его из постели ради какой-то глупой няньки, которая наверняка ночью трахалась до звезд в глазах, а теперь торопится домой. Вообще-то я несколько раз ее видела. Хайди — сногсшибательно красивая и при этом довольно замкнутая девушка не то из Миннесоты, не то из Индианы, ее привезли в Нью-Йорк, чтобы она нянчилась с Тайлером, двухгодовалым сыном Кэт. В последний раз я видела ее не далее как в четверг вечером. Я была на вечеринке в доме Кэт, а Хайди ненадолго появилась в прихожей — она искала в шкафу курточку Тайлера. Она посмотрела сквозь меня, как будто мы никогда раньше не встречались. Сидя в такси, я была почти уверена, что, когда я доберусь до дома Кэт, нянька найдется и мне придется ехать обратно, потратив на дорогу еще пятнадцать баксов. Меня утешало только то, что, раз уж я рано встала, выходной у меня будет длинный. Кроме того, у меня все равно не было выбора, я не могла отказать Кэт в такого рода просьбе. Она не только моя подруга, отчасти именно ей я обязана тем, чего достигла к своим тридцати трем годам. Именно благодаря Кэт я стала писать для журнала «Глянец», входящего в семерку элитных женских журналов. Когда-то «Глянец» специализировался на мудреных кулинарных рецептах вроде цыпленка под соусом из грибного супа-пюре и статьях о женщинах, положивших жизнь на то, чтобы, к примеру, вывести за пределы своего города свалку токсичных отходов. Однако под руководством Кэт журнал преобразился и стал наконец соответствовать своему названию. Он превратился в настоящий глянцевый журнал с фотографиями сексапильных нарядов, полезными советами на тему, как заставить мужа стонать в постели от наслаждения, с захватывающими криминальными сюжетами и подлинными человеческими драмами. И эти статьи стала писать я. Нет, не о том, как заставить мужа стонать; я писала статьи и очерки, интересные широкой публике. Серийные убийцы, таинственно исчезнувшие жены, найденный в пяти-десятигаллонной бочке труп студентки, убитой профессором, с которым у нее был роман, — вот моя тематика.
Я благодарна Кэт, но справедливости ради должна сказать, что и она не прогадала, взяв меня в журнал. Я мастер своего дела, мои рассказы привлекают читателей, завоевывают литературные премии, а недавно один издатель предложил собрать двенадцать из них под одной обложкой и издать как антологию.
Мы с Кэт познакомились семь лет назад в редакции одного небольшого городского журнала под названием «Гет». Журнал этот выходит тиражом семьдесят пять тысяч экземпляров и освещает в основном события, происходящие в Нью-Йорке: выставки, светские новости, скандалы, преступления и тому подобное, необязательно в такой последовательности.
До того времени я работала в газетах. Сначала, сразу после колледжа, специализировалась на полицейских сенсациях в «Олбани таймс юнион», потом перешла в окружную газету «Протокол», в Нью-Джерси. Не знаю почему, но меня всегда интересовало все, что связано с преступлениями. Мой бывший муж как-то сказал, что нездоровый интерес к смерти возник у меня в детстве, потому что мой отец умер, когда мне было всего двенадцать лет. Я же склонна думать, что этот интерес появился после одной истории, которая произошла со мной в старших классах. Кто-то стал подбрасывать мне в парту и в шкафчик в раздевалке записки непристойного содержания. Может, другая на моем месте просто наплевала бы на них, но я методично выследила автора — им оказалась девчонка. Разгадывание этой загадки было делом поразительно захватывающим. С этого все и началось. Со временем я поняла, что работа в журнале дает большую стилистическую свободу, чем в газете, протоптала дорожку в Нью-Йорк и обосновалась в новорожденном журнале «Гет».
В первый же свой рабочий день на новом месте я познакомилась с Кэт, тогда ее называли Кэтрин и она работала заместителем редактора. Кэт старше меня на четыре года. Хотя она курировала в основном темы, касающиеся искусства, знаменитостей и прочего в том же духе, а не статьи о суровой правде жизни, выдаваемые мной, я обратила внимание на то, как умело она проталкивает на совещаниях свой материал, и мне это понравилось. Постепенно Кэт прониклась ко мне симпатией — возможно потому, что я в отличие от многих других не заискивала перед ней, и с некоторых пор она стала приходить в мой крошечный кабинет, закрывать за собой дверь и изливать мне душу. В основном она рассказывала о подковерной борьбе в редакции и о том, как сложно встречаться одновременно с семью мужчинами, у одного из которых к тому же есть жена и двое детей. Кэт распознала во мне человека, который умеет хранить секреты, а такие особи в Нью-Йорке — большая редкость. Как-то раз я даже летала с ней на Барбадос — ей это понадобилось, чтобы у Джеффа, с которым она встречалась к тому времени четыре месяца, не угас к ней интерес. Что эти отношения дали мне? Я была прямо-таки ослеплена ее пробивной силой, ее безграничной целеустремленностью и бесстрашием, с которым она добивалась всего, чего хотела.
Я проработала в «Гет» всего год, когда главный редактор уволился с большим скандалом, потому что его заставляли выкинуть из номера разоблачительный материал об одном из друзей владельца журнала. В тот день нас собралось в редакционном холле десять человек, мы обсуждали, что же нам делать дальше, и тогда Кэт сказала, что в знак солидарности с главным нам всем надо уволиться. Мы так и сделали. Вечером того же дня мы все собрались в баре. Бывший главный угощал нас выпивкой и говорил, что наш поступок войдет в учебники по журналистике. Я бы и рада была упиваться сознанием собственной важности, но мне не давал покоя вопрос, что теперь будет с моей медицинской страховкой, ведь мне как раз начали лечить один сложный зуб, и процесс был в самом разгаре. Кэт казалась не просто спокойной, а неестественно спокойной. Она стояла, прислонясь к стойке бара, с сигаретой в одной руке и стаканом мартини в другой. Через три дня было объявлено, что новым главным редактором «Гет» назначена она.
После этого я не разговаривала с Кэт четыре месяца, но в конце концов она уговорила меня вернуться. Во-первых, она заставила меня согласиться, что журнал важнее, чем те, кто им управляет, а во-вторых, дала мне возможность писать более крупные рассказы. К тому времени Кэтрин уже звалась Кэт и стала редактором, способным убедить любого писателя работать на нее. Как кто-то написал в ее биографическом очерке, у Кэт выработался свой критерий отбора материала: она понимала, что статья хороша, если при чтении этой статьи у нее твердели соски. Кэт стала заметной фигурой в издательском бизнесе.
