– И сколько вы хотите бабок? – спросил я, делая вид, что чешу ногу.
– Мелочь. За все про все – полторы штуки получается. Мы по-божески посчитали.
– Полторы тысячи рублей с бедного студента! А у меня стипендия, к вашему сведению, – сорок шесть рублей. Это сколько месяцев мне придется отдавать, вы посчитали? Почти три года.
– Нас не колышут твои проблемы, студент! – визгливо повысил голос Витек. – Ты возьмешь эти бабки у своих предков или приятелей! Да, кстати, мы тебя обыскали, пока ты дрых, и восемьдесят рубликов нашли. Они пойдут в счет долга, мы честные. Так что осталось тысяча четыреста двадцать. Неделя срока тебе, студент! Или тюрьма! Выбирай.
– Да-а, простому студенту трудно потянуть такую сумму. – Я выразительно покачал головой. – Не знаю, что бы я делал, будь обычным студентом. Возможно, расплакался и утопился. В великой реке Волге.
– Чего ты несешь?
– Но вам повезло, я не привык плакать. Я привык выполнять те задания, за которые мне отваливают приличные куски. – Мои глаза уткнулись в застывшее лицо таксиста. – Ты угадал, Витек. Это я пришил местного чинушу и сбросил его на скамейку. Потому что получил такой заказ. Я – киллер, работаю на Отарика Тбилисского. Слышал такого? Он для вашего города тоже не последний гость.
– Киллер – это что? – пугливо спросил Димон из-за спины. Я чувствовал резкий запах пота, прошибшего толстенького таксиста.
– Киллер – это убийца. Надо знать языки. Наемный убийца. Отарику не понравится, если кто-то посягнет на его человека. А я у него на особом счету.
– Да он фигню несет! – картинно возмутился Витек, но в глазах под осевшими бровями застыла настороженность, скобки усов вытянулись вниз. – На понт берет.
– Димон, мой кошелек у тебя? – спокойно спросил я.
– Да.
– Я так и думал. Отогни подкладочку под кармашком и достань записку… Ну, достал? А теперь прочти.
Зашуршала бумага.
– Что там? – торопил занервничавший Витек. – Читай!
– Тут имена. «Отар Тбилисский. Андрей Воробьев. Петр Кириллович. Калинин», – дрожащим голосом прочел Димон.
Витек выхватил бумажку, молча пробежал несколько раз глазами. В салоне повисла тишина.
– Что это значит? – после долгой паузы спросил он.
– Догадайся сам, Витек. Ты так ловко меня вычислил с Воробьевым.
– Андрей Воробьев – это же тот самый, кого нашли на остановке, – пугливо произнес Димон.
– Верно мыслишь, – похвалил я. Таксисты переглядывались между собой, и я мог продолжать распутывать узел.
– Его уже нет, – насторожился Витек. – А Петр Кириллович это кто?
– Много вопросов задаешь, Витек. Новые тачки на заводе кто распределяет?
– Так это зам директора по сбыту, Ногатин, – Димон задохнулся от удивления.
– Мне все равно, хоть директор, хоть проректор, лишь бы деньги башляли. – Я старался держаться развязно, хотя впервые услышал фамилию пресловутого Петра Кирилловича.
– А Калинин это же… – на этот раз изумился Витек.
– Да-да, тот самый. Ваша главная шишка, – подтвердил я и в сердцах добавил: – Юрий Борисович, с каким наслаждением я с ним расправлюсь.
– Так ты и впрямь киллер? – Витек замолк, будто подавился незнакомым словом.
Мне удалось незаметно спустить петлю с руки. Освобожденная ладонь привычно сжалась в кулак, предстояло завершить выступление запоминающимся аккордом. Рот оглушающе выкрикнул:
– Да!
Вместе с криком я резко ударил Витька в поддых левым локтем, затем развернулся и влепил правым кулаком в висок опешившему Димону. Витек крякнул и согнулся, Димон отлетел к дверце и затих.
– Это вам за шишку на голове!
Я скинул путы с ног и навалился на водителя, заломив ему руку. Перекошенное лицо Витька испуганно пялилось очумевшими зрачками.
– Ну все, успокойся, мочить не буду, – миролюбиво сказал я и ослабил хватку. – Где держишь монтировку? Под сиденьем? – Рука выудила увесистую железку. – А теперь без глупостей, а то я отменю свое обещание.
Когда таксисты пришли в себя, я, вальяжно развалившись в кресле, скомандовал:
– Возвращаемся в общежитие. И побыстрее! Задержался я с вами.
Витек посмотрел на монтировку в моей руке и послушно развернул машину. Мы устремились обратно к городу.
– Да, чуть не забыл! Димон, кошелек верни. – Я получил от испуганного таксиста портмоне. – И удавочку заодно давай сюда. И больше так не поступай, Димон. А то попадется клиент более обидчивый, чем я. Лежать тебе тогда в кювете с перетянутым горлом. Мои коллеги подобное не прощают.
Мягко шуршали шины, ровно гудел двигатель. Витек напряженно смотрел вперед, лишь изредка бросая на меня осторожный взгляд. Димон забился в угол, стремясь слиться с обивкой салона.
Я подкрутил громкость радиоприемника. Вечерний эфир наполняли незатейливые песенки о любви. Песни были разными. О расставании, встрече, ожидании, радости, глупом счастье, подлом обмане, жгучей ревности и первом поцелуе. Я вслушивался в тексты, и мне казалось, что все эти слова обо мне и о Жене. Я примеривал песню на себя как одежду, и каждая была впору. Иногда, только куплетом, одной фразой или общим настроением. Везде я с удивлением находил что-то созвучное своим переживаниям. А в некоторых песнях я был уверен, что слышу мысли любимой девушки. Я верил, что она именно так думает о нас, и мечтает о том же, о чем и я. Песни прорывали пространство и приближали ко мне любимую девушку.
Незаметно подъехали к общежитию.
– А что вы сделали с Сашкой? – вспомнил я встревоженный звонок друга.
– С кем? – удивился Витек.
– С моим приятелем, я с ним в одной комнате живу.
– На хрена он нам? Мы не заходили внутрь. Выяснили у какой-то девчонки, что ты еще не пришел, и остались поджидать снаружи.
Вот это поворот! С Евтушенко они не разговаривали. А я уже подумал, что ловко избавился от возникшей проблемы. На что же тогда намекал Сашка, когда звонил мне? Он намекнул, что мы попались с трупом. Если это не связано с таксистами, то где еще мы могли проколоться?
С такими неприятными мыслями я вошел в общежитие. Франц Оттович вскочил со стула и торопливо шагнул мне навстречу, как швейцар фешенебельного ресторана при появлении важного посетителя. На его лице притаилась улыбка тайного осведомителя, принесшего секретную информацию.
– Она здесь, – шепнул он, загадочно двинув бровями.
– Кто? – не понял я.
– Евгения. К вам пришла, – из-за волнения старик забыл наш уговор и опять перешел на «вы».
– Женя? Ко мне? Но…
– Я ее сразу узнал.
– Она представилась?
– Нет. Она вас спросила. Я узнал по голосу. Красивая, чертовка! А грация, поворот головы, взгляд… Поверьте мне, это роковая женщина. Такая или осчастливит, как никто на свете, или сломает жизнь. С ней – или вершина, или пропасть. Середины не будет.
