который пронырнул за мной.
– Чего тебе? – спросила я осипшим голосом, надеясь, что тот не слишком дрожит из-за обиды, разъедающей изнутри.
К Хёну у меня была особая антипатия, но я не хотела, чтобы он знал, что неприязнь из прошлого, которая за два года должна уже быть забыта, сейчас всплывала с двойной силой.
– Надеюсь, ты не сильно злишься на меня? – он мило улыбнулся, ещё сильнее раздражая меня, и нажал на кнопку лифта, про которую я забыла.
«Надеешься, что я не злюсь на тебя за то, что на первом курсе после моего пьяного признания на одной из вечеринок в честь окончания сессии разболтал всем, что нравишься мне, выставив меня сумасшедшей сталкершой, и тем самым унизил меня перед всем курсом, который ещё год припоминал мне об этом?» – подумала я про себя, но лишь отрицательно покачала головой.
– Что ты. Всё хорошо. Как я могу злиться, ты же не виноват в том, что я запаздываю с переводами, – проговорила я, крепко сжав зубы, чтобы слёзы подождали до первого этажа.
– Ну да. Я просмотрел некоторые твои переводы. Видно, что они были сделаны второпях, ведь некоторые слова были переведены не на корейский, а на английский, но с корейскими суффиксами, – он рассмеялся собственным словам, и только доехавший до первого этажа лифт смог спасти меня от очередного позора.
– Пока, – пробормотала я, выбегая из кабинки, и дала волю слезам, бормоча под нос все известные мне ругательства на немецком языке.
Хёну продолжал звать меня в спину, но я сделала вид, что не слышу его, и как можно быстро вышла из здания бизнес-центра. Подсознательно я знала, что однокурсник ни в чём не виноват, это всё моя халатность к своей работе, которая очень нужна для карьеры, если я хочу вести в будущем свою колонку в журнале. Интернет-блог, на самом деле, удобная вещь, ведь не ставит меня во временные рамки и никаких шефов с их критичными замечаниями о качестве перевода, но мне же нужно будет когда-то перейти на новый уровень, чтобы зарабатывать на жизнь делом, которое я люблю. Всю дорогу до дома я думала о том, что могла бы продержаться в этой газете ещё немного, если бы меня нагло не заменил Чан Хёну, чей уровень немецкого, уверена, не намного лучше моего. Кто знает, может, если бы я работала на полную ставку, имела бы свой столик в редакции, приходила бы на работу в девять и уходила в шесть, то переводила бы статьи вовремя и качественно. Мне было обидно за тот потерянный шанс, что слёзы всю дорогу до дома не прекращали литься. А ведь я планировала заняться остаток дня написанием поста о дне в Сокчо. Настроение было полностью испорчено, за потраченный труд не заплатили, хоть я и села за перевод лишь когда Боён ушёл к себе в квартиру, то есть ближе к полуночи.
Как назло, косвенный виновник моего увольнения спускался вниз по лестнице, когда я выходила из лифта, пытаясь вытереть с щёк бесконечный ручей слёз. Он удивлённо застыл на месте, расширив глаза, а я хотела сделать вид, что не заметила его, и опустила голову, спрятав лицо под копной не расчёсанных волос.
– Соник! – позвал он меня, и тут уже нельзя было сделать вид, что я не услышала. Я остановилась, но не решалась повернуться к парню лицом. – Опять плачешь? И даже не из-за меня, – он встал передо мной, убирая с лица волосы, чтобы вглядеться в мои мокрые глаза, и укоризненно покачал головой.
– Лучше б из-за тебя, – промямлила я сквозь слёзы и прижалась к нему, во всю силу зарыдав в крепкую грудь.
– Даже не знаю, это хорошо или плохо, – усмехнулся он, поглаживая ладонью мою спину. – Расскажешь здесь или общий коридор не самое лучшее место для слезливых откровений? – спросил он с насмешкой. Я несильно толкнула его, всхлипывая, и подошла к двери его квартиры. – У меня? – удивился он, и я положительно закивала.
Не хотелось идти к себе и видеть разбросанные по полу словари с немецко-корейского языка, которые только усилят мою обиду. Боён потянул за ручку двери своей квартиры, которая даже не была заперта, и пустил меня вперёд. Войдя за порог, я столкнулась с большими банками краски и застыла на месте, вопросительно посмотрев на хозяина квартиры.
– Решил всё-таки покрасить стены в яркий цвет, белый сводит меня с ума, – пожал он плечами, и я сняла обувь, желая поскорее высказаться ему, а потом расспрашивать о цвете стен.
Не дожидаясь дальнейшего приглашения и не надевая тапочек, я сердитой походкой направилась в гостиную и всем телом плюхнулась на диван, злобно уставившись на стену, цвет которой напоминал цвет волос Чан Хёну. Злобно фыркнув, я повернула голову в сторону и скрестила руки на груди, ожидая, когда Боён соизволит сесть рядом и выслушать меня. Но тот, кажется, не хотел торопиться, и на секунду мне показалось, что он пытается оттянуть момент. И когда он зашёл в гостиную с двумя стаканами и бутылкой виски, я возмущённо нахмурилась.
– Боён, ты офигел пить в это время?
– А? А что со временем? Почти вечер. Да и я подумал, Джек сможет успокоить тебя, – он довольно улыбнулся и всё равно стал разливать по стаканам. – Если только ты не хочешь, чтобы я утешил тебя другим способом, – он двусмысленно задвигал бровью, и я стала искать глазами хотя бы подушку, которую можно было бы закинуть в него.
Но взгляд зацепился лишь за упаковку лекарства, лежащую на журнальном столике. Труднопроизносимое название совсем не говорило мне о том, для чего этот препарат, и, когда рука протянулась к ней, чтобы присмотреться к мелким надписям, парень схватил меня за запястье и всучил мне наполненный до половины стакан. Я настороженно посмотрела на него, никак не решаясь спросить, и надеялась, что он сделает это сам, раз увидел, что я заинтересована в этом лекарстве, но Боён в ожидании смотрел в мои глаза, отпивая из своего стакана.
Тяжело вздохнув, я решила на время отложить свои страхи и, сделав маленький глоток противной жидкости, принялась без остановок рассказывать про статью, про мой уродливый перевод, увольнение и, конечно же, про Хёну, не скрывая своей былой симпатии к однокурснику и причину давней неприязни. Боён внимательно выслушивал каждое моё слово, не перебивая и вовремя заполняя мой стакан.
– Ты бы видел его усмешку над моими переводами. Так и хотелось избить его до полусмерти, – проговорила я, злобно уставившись в стену и крепко сжимая стакан в руке.
– Ну всё, тебе можно уже не наливать, – подытожил Боён, отбирая у меня стакан с недопитым виски, и я умоляюще посмотрела на
