Ознакомительная версия.
Как бы то ни было, трудолюбие, амбиции и умение себя подать сделали свое дело: после института его взяли в аспирантуру. Сначала кандидатская, потом скороспелая докторская, и вот, будьте любезны, молодой заведующий кафедрой.
Но начальник кафедры – это еще не звезда. Надо делать себе имя, а как, если все ниши заняты? К высоким технологиям не подобраться, новых методик ты не изобрел и даже иностранных не перенял, и руки не так чтобы сильно золотые. Крепкий профессионал, каких полно. Специалисты такого уровня не бедствуют, рутины всем хватает, но люди, готовые платить настоящие деньги, пойдут не к середнячку, а к гению.
И вот в голове рождается идея: а почему бы мне не заняться лечением запущенных форм онкологии? За это никто не хочет браться, ибо перспективы нет. Так почему бы мне не сказать, что есть? Я даже не совру, потому что «а вдруг?». Вдруг наступит излечение, если я удалю опухоль вместе с метастазами? Никто же не даст гарантию, что этого не будет, надо пробовать!
Опухоль большая, операции сложные, значит, дорогие. Значит, можно заряжать запредельные суммы, родственники заплатят. Потому что если не заплатят, до конца жизни будут чувствовать себя убийцами. Мол, был шанс, а они денег пожалели.
Гениальный маркетинговый ход, – недобро усмехнулась Северина, – коммерчески безупречный, если смотреть на шаг вперед, а не на два.
В папке собрано множество историй, все как под копирку. Заболели, обратились, продали все до нитки, оплатили лечение, полгода пожили, умерли.
Вероятно, если поднять медицинские архивы, найдутся единичные случаи выздоровления или хотя бы длительной ремиссии. И, в общем, эта деятельность сыграла свою положительную роль в плане развития онкологии. Пусть научные статьи были излишне оптимистичны и статистика в них подтасована, но они способствовали психологическому перелому в сознании онкологов, которые начали понимать, что больные с четвертой стадией – все еще живые люди, а не живые трупы. И ими надо заниматься, а не оставлять ждать смерти в компании промедола.
В работе, так же как и в семейной жизни, со стороны – сплошное благородство, а если копнуть поглубже – такая гадость лезет!
Милосердия из-под палки не бывает, это порыв души, но докторам пользоваться безвыходным положением людей, чтобы вымогать огромные суммы, отвратительно. Торговля ложными надеждами – есть в этом что-то от средневековых шарлатанов.
Северина помнила свое детство и болезнь Игоря. Родители от души хлебнули всех этих: «Вы же понимаете…».
Если бы все врачи исполняли свой долг, как положено, родителям бы не пришлось много лет балансировать на грани нищеты. И детство ее могло быть совсем другим. Нормально одетая, симпатичная девчонка, не изгой, а душа компании. И Леша Тоборовский не считал бы ее особенной (читай: не от мира сего), а ухаживал без всяких затей.
А с другой стороны… В дом пришла беда, но они сомкнули ряды и победили. Не ныли, а боролись, каждый отдал все, что мог, и смерть отступила.
То, что врачи взяточники, – это их личное дело. Зато родителям и ей самой не в чем себя упрекнуть, семья вышла из этой схватки победительницей. Всегда нужно спрашивать с себя, а не перекладывать ответственность на других.
Энергичным жестом она захлопнула папку. Как бы она ни относилась к поборам, привлечь за них врача к уголовной ответственности нельзя. Все эти люди могут с пеной у рта кричать о том, как их цинично обманули, закон останется глух. Можно пустить материал в средства массовой информации – несколько душераздирающих статей, страстное обсуждение… Увы, негодование это вызовет только у ближайших коллег, которые с ужасом обнаружат, какой ничтожный процент от гонораров им перепадал.
Могла бы возникнуть цепная реакция, потому что ярость обманутого коллеги сродни ярости отвергнутой женщины, но теперь, на новой должности, бывший завкафедрой для них недосягаем.
Казалось бы, есть от чего впасть в отчаяние. Человек может совершенно безнаказанно творить свои гнусные делишки. Возмущаться – сколько угодно, а наказать – никак.
Северина сложила губы в усмешке, надеясь, что со стороны это выглядит цинично, демонично и неумолимо.
Есть один нюанс. Небольшая такая щелочка, через которую все же можно докричаться до закона. Она не будет подставлять и провоцировать бывшего любовника, ни в коем случае. Нет, она поступит с ним точно так же, как он когда-то поступил с ней. Она просто даст ему то, что он хочет.
Для Инги наступило грустное время. Все чаще она доставала из ящика стола визитку Северины, задумчиво крутила в своих ловких пальцах, но всякий раз бросала обратно. Если мне плохо, почему ему должно быть хорошо? Он погубил мою жизнь, я просто должна ему как-нибудь напакостить!
Она знала, что не сможет переступить через свои внутренние барьеры и никогда не позвонит Северине, но злорадные и мстительные мысли приносили некоторое облегчение, как горчичник при кашле.
А через неделю этих целительных размышлений к ней явился веселый Побегалов и поделился новостью. Кандидатура нового ректора утверждена, и это не Руслан, как все думали, а человек со стороны, заведующий одной из кафедр мединститута.
Когда Инга услышала фамилию, ей пришлось собрать все силы, чтобы сохранить невозмутимый вид. Чуть придя в себя, она усмехнулась. Хоть и не Руслан, а ректором все же стал ее любовник. Ирония судьбы.
Натянуто улыбаясь, она слушала трескотню Побегалова о том, насколько неожиданным оказалось это назначение. Темная лошадка, аутсайдер, и вдруг вырвался вперед, оставив Руслана на корпус позади себя. О том, что ректор выходит на пенсию было известно еще зимой, но в списке кандидатов эта фамилия ни разу не звучала.
– Выскочил, как черт из табакерки, – в сердцах воскликнул Побегалов, когда ему надоели жокейские аналогии, – никто этого сумасшедшего Джека-Потрошителя всерьез не принимал, и на тебе! Связи что ли нашлись, или взятку дал?
Инга отвела глаза, молчанием дав понять, что такое явление, как коррупция в медицине, ей незнакомо.
Побегалов еще немного позлословил и ушел, а она сидела, до боли сжав ладонями виски. Интересно, какие еще предательские удары припасла для нее судьба?
Разорвать эти отношения стоило ей поистине титанического труда, и она надеялась, что больше никогда не увидит возлюбленного. А теперь он снова войдет в ее жизнь. И войдет победителем, вздохнула Инга. Он – успешный семейный человек, а она по-прежнему одна. Будь она замужем, встретила бы его совсем иначе!
Хотя, если вспомнить, сколько раз она видела прежнего ректора… Один раз была у него на протокольном приеме, когда устраивалась на работу, и аудиенция длилась секунд тридцать. Иногда видела его в президиуме Ученого совета, но поскольку ее никто не приглашал войти в состав этого уважаемого органа, соответственно, она имела полное право там не появляться. Иногда видела из окна кабинета, как лысина ректора быстро промелькнет между дверями и служебным автомобилем, вот и все. Стратегические вопросы она решает с начмедом и на совещаниях заведующих, а для общения с дармоедами из хозяйственных служб у нее есть компетентная старшая сестра.
Ознакомительная версия.
