Ознакомительная версия.
В тот момент, когда санитарка принялась мыть палату, я притворилась спящей. Вскоре я почувствовала, как мне становится дышать все тяжелее и тяжелее. Слишком резкий запах хлорки. У меня даже возникла мысль, что санитарка налила ее слишком много специально, чтобы хоть как-то отомстить мне за то, что я ничем не отблагодарила ее.
В комнату вошла медсестра, для того чтобы поменять мне капельницу, и, словно читая мои мысли, произнесла недовольным голосом:
— Степановна, ты зачем столько хлорки добавила? Девчонки же задохнутся.
— Не задохнутся, — раздраженно буркнула Степановна.
— Как же не задохнутся, если даже мне дышать тяжело.
— Обе безродные. Ни к одной, ни ко второй никто не приходит. Голытьба! таким нужно сразу в больничных койках отказывать, еще когда они в больницу поступают. Нет мест, и хоть сдохни. А то и так зарплата мизерная, так еще таких вот положат и ухаживай за ними забесплатно.
— Что значит бесплатно, Степановна? Ты же зарплату получаешь.
— Получаю. Только эту зарплату зарплатой-то трудно назвать. Кошачьи слезы. По другому я никак сказать не могу.
— Степановна, ну что ты злая такая? Одна девчонка в коме. Еще даже ни разу в сознание не приходила. У нее никаких документов при себе не было. Еще неизвестно, придет в себя или нет. Ее где-то в лесу нашли с пробитой головой, ветками засыпанную. Какие, к черту, деньги, если ее жизнь висит на волоске?! Девушка же чудом выжила. С того света вернулась. Хорошо, что в тот лес компания на шашлыки приехала. Стали костер разводить, пошли за ветками и нашли еще живую девушку. Вообще непонятно, как она выжила и как ее успели до больницы довезти. Степановна, ты посмотри на девчонку-то, она ведь так в себя и не пришла и, уж если быть откровенной, то какие она тебе деньги должна? Ты что, Степановна? Ну ты что говоришь? Что с нее взять? Дай бог, чтобы выжила. На счет ее прогноз ой какой неутешительный!
— Шляться меньше надо где попало, тогда никто голову не пробьет, — продолжала ворчать Степановна.
— Да сейчас время такое. На улицу выходить страшно. Шляйся не шляйся, а выродков знаешь сколько? Можно паинькой быть, все время дома сидеть, а на улицу выйти и с извергом встретиться. И что ты вообще сегодня взъелась? Степановна, давай хлорки лей поменьше, а то мне врача придется позвать.
— Зачем врача звать?
— На тебя пожаловаться.
— Зови своего врача! Только знай, если меня уволят, то вы грязью зарастете. Никто за такие смешные деньги сюда полы драить не пойдет и дерьмо за бесхозными лежачими выносить. А то вы здесь все только указания давать умеете. Вон та, которая не в коме, в туалет сходила и стала меня звать, чтобы я судно вынесла.
— Так и правильно. Что ж ей, задыхаться, что ли?
— Еще ни одна не задохнулась!
— Но и дышать подобными испарениями тоже тяжело.
— А может, мне сдохнуть, бегая от одного судна к другому и из одной палаты к другой?! Эта ведь, вторая, тоже бесхозная.
— Бабушка у нее есть, — принялась объяснять медсестра. — Никакая она не бесхозная.
— Ну и где ее бабушка? На деревне у дедушки?!
— Дозвонились мы до бабушки. Милиция номер ее телефона в Маринином мобильном нашла. Мариной, между прочим, эту пациентку зовут.
— Да мне без разницы. Хоть Дуней.
— Это я тебе так сказала, чтобы ты пациентов хоть по именам знала. Или ты по именам знаешь только тех, за которых тебе отдельно приплачивают?
— И что ж эта бабушка к ней не едет? — Степановна проигнорировала последний вопрос медсестры.
— Старенькая она. Как узнала, что с ее внучкой произошло, так с сердечным приступом слегла. Ее где-то в Подмосковье в больницу положили. Оклемается — приедет. Вот так жизнь распорядилась. Бабушка в одной больнице, а внучка в другой. Бабушка сказала, что кроме нее никого у Марины нет.
— Еще одна голытьба с голой жопой, — с особым пренебрежением пробурчала Степановна, стуча шваброй по старому деревянному полу.
— Степановна, ну не у всех же деньги есть. А вот тебя, не дай бог, в больницу положат, тебе кто сиделку наймет?
— Типун тебе на язык.
— Ну а ты-то что сама говоришь? С каких пор ты все деньгами меришь? Чисто по-человечески жалко девчонку. Бедная девушка, работала в богатом доме домработницей и стала жертвой грабителей. Тоже чудом осталась жива. Три серьезнейших огнестрельных ранения. Клиническая смерть. Ведь шансов на то, что она выживет, не было вообще. А она выкарабкалась. Все врачи до сих пор в шоке. В ней жизнь едва теплилась, а тут раз — и ожила. Ведь ее даже до операционного стола не надеялись довезти, а она еще и несколько операций перенесла. Ты хоть понимаешь, что девушка пережила клиническую смерть? Степановна, ты хоть знаешь, что это такое?
— Конечно, знаю.
— Ничего ты не знаешь!
— Знаю, — огрызнулась Степановна.
— Это, между прочим, состояние между жизнью и смертью. Оно начинается с момента прекращения деятельности центральной нервной системы, кровообращения и дыхания. Во время клинической смерти любые рефлексы отсутствуют. Клеточный обмен веществ продолжается анаэробным путем. Ведь никто не верил, что она выживет после первой операции. У нее была слишком большая потеря крови, проблемы с сердцем. После операции давление вновь упало до критического уровня. Ей было сделано переливание крови. Даже консилиум врачей пришел к выводу, что полученные ей огнестрельные ранения несовместимы с жизнью. Девчонка выкарабкалась и, дай бог, жить будет. Степановна, радоваться нужно, что смерть не забрала к себе такую молодую и красивую. Ведь врачи ее буквально с того света вытащили.
— Слухи по больнице ходят, что эта девушка сама грабителей в дом пустила, — не могла успокоиться Степановна.
— Откуда у тебя такие факты, Степановна? Это просто слухи.
— А на пустом месте слухи не бывают.
— Тогда, может, расскажешь, откуда тебе все это известно?
— А я слышала, как милиционеры между собой разговаривали. Двое мужчин пришли к лечащему врачу узнать, когда ее допросить можно, а потом в курилке разговаривали. Я недалеко полы мыла. Вот и все подслушала.
— Ах ты, старая бестия! Ну и что ж они там еще говорили?
— А то, что эта девица с одним из грабителей в одном подъезде жила и состояла в близких отношениях. Вот она в дом их и пустила. Можно сказать, что она с ними в сговоре.
— Ой, Степановна, слышишь звон, да не знаешь, где он. Не делай поспешных выводов. Еще толком ничего не известно.
— Я тебе пересказала то, что слышала.
— Если ж она с ними в сговоре была, то какого черта ее расстреляли?
— А пойми ты этих бандюков! Может, они там все между собой попереругались. Награбленное не смогли поделить. Мы же не знаем. Так что эта девица может потом очень сильно пожалеть о том, что жива осталась. Как влепят ей хороший срок по самое не хочу. Так, может, еще для нее лежать в земле было бы лучше, чем гнить в тюрьме.
Ознакомительная версия.
