Если бы я даже что-то возразила, на бабушку это не подействовало бы. Она ушла в свой мир, замкнулась в нем. Внезапно она подняла голову и посмотрела на портрет дедушки, висевший на стене.
— Я буду писать тебе, Нэт, — прошептала она. — Этого они мне не вправе запретить, — и, обращаясь к Брайану, добавила почти с мольбой: — Не правда ли, Доктор, никто не может мне запретить переписываться со своим мужем?
— Да, миссис Томас, — спокойно ответил Брайан. — Никто.
Я стояла у окна библиотеки и смотрела вниз. Ночная мгла скрывала окрестности, в призрачных лучах луны слабо колыхался туман.
К машине Брайана направлялись трое. Отец, как обычно, ссутулившийся и неуверенный, Брайан шагал легкой, энергичной походкой. Между ними серой тенью скользила бабушка. Мужчины несли ее чемоданы. Словно далекий выстрел, донеслось эхо захлопываемой дверцы.
Бабушка держалась прямо, ее выдержке можно было позавидовать — по-прежнему гордая, величественная. Она и отец заняли заднее сиденье, Брайан устроился за рулем. Шум мотора, яркий свет фар. Машина тронулась и скоро исчезла за поворотом. Все стихло.
За спиной послышались шаги. Уверенные, мужские шаги. Я обернулась и вздрогнула от неожиданности. Передо мной стоял Дэйв.
— Мы остались одни, Морин, — сказал он, — и я решил, что это как раз самый подходящий момент…
Я подошла к нему, ожидая, что он сейчас обнимет и поцелует меня. Но он не двигался с места.
— Подходящий для чего?
— Чтобы попрощаться.
Я покачала головой.
— Тебе так нравится в «Хогенциннене», Дэйв. Отец не отпустит тебя. А уволить тебя уж точно никому не придет в голову…
— Я не смогу здесь остаться, — возразил он. — Теперь ты хозяйка «Хогенциннена». И пока ты здесь…
— Прости, Дэйв. Я не хотела причинить тебе боль, — я обняла его, коснулась его лица. — Честное слово, не хотела…
Он высвободился из моих объятий ласково, но непреклонно.
— Об этом не может быть и речи, Морин. Доктор Питерс — счастливчик, он больше подходит тебе. Между нами ведь не было ничего серьезного. Крутить роман с наследницей «Хогенциннена» для меня равносильно сватовству к английской принцессе, — он улыбнулся. — Я прирожденный холостяк. Сегодня здесь, завтра там — вот мое правило.
— Спасибо, Дэвид. Ты хочешь меня успокоить.
— Тебя и себя.
— Но знай, что у тебя нет никакого повода отказываться от своей работы. В самом деле. Завтра утром я уезжаю из Ньюбери. Навсегда. И обещаю тебе никогда не возвращаться.
Он посмотрел на меня недоверчиво:
— А Брайан?
— Из Гейнсвиллской больницы его уволили. На этом настояла бабушка, и они отыскали какой-то предлог — ты же знаешь эти напечатанные мелким шрифтом условия на обратной стороне договоров. Теперь они, конечно, готовы сделать все, чтобы он остался, но он воспользуется возможностью, чтобы уехать вместе со мной. Прощай, Ньюбери. Прощай навсегда.
Дэйв не слишком долго раздумывал над моим предложением.
— Гм, тогда у меня нет никаких причин покидать замок. Работать у твоего отца совсем неплохо.
Я улыбнулась.
— И возиться со своими любимыми лошадьми и собаками.
Мы посмотрели друг другу в глаза и поняли всё недосказанное без слов. Возможно, наступила минута для сентиментального расставания с поцелуями, но в этот момент в дверь постучали.
Вошла Агнес.
Наверное, это было даже к лучшему. Дэйв официальным тоном попрощался, кивнул, и я знала, что больше никогда его не увижу.
Агнес была бледнрй как полотно. Она еле держалась на ногах.
— Для вас это, должно быть, большое потрясение, — сказала я сочувственно. — Ведь вы многие годы были единственным человеком, кому доверяла бабушка.
— Какой ужас, — заплетающимся языком пробормотала она, — какой ужас. Бедная миссис Томас.
— Мне тоже жаль ее, — сказала я. Кому, как ни мне, во всех подробностях известно то, что ей предстоит пережить.
И тут мне пришло в голову, что ее лечение нельзя и сравнить с моим. Ведь у нее есть деньги, она попадет в частный санаторий. Отдельная комната, телевизор, цветы. Ни соседок, громко стонущих по ночам, ни отвратительного запаха дезинфекции, ни шума спускаемой воды за стеной.
— Думаю, ей будет совсем неплохо, — заметила я. — Ни в чем себе не будет отказывать. Даже своему излюбленному вечернему коктейлю останется верна. Но вам, Агнес, похоже срочно нужно что-нибудь выпить.
Я подошла к бару, распахнула дверцу и обвела глазами стройный ряд бутылок.
— Я не пью, мисс Морин.
— В самом деле, Агнес? Знаете, когда мы с Сэмом однажды играли в прятки — нам нравилось бегать по всему дому, — мы заглянули и в вашу комнату. И что же мы нашли в вашем шкафу? Бутылки из-под «Бурбона». Видите, я даже знаю ваш любимый напиток…
С этими словами я протянула ей наполненный жидкостью бокал. Пробормотав заплетающимся языком «спасибо», она взяла его дрожащей рукой и жадно выпила.
— А я-то думала, что это останется для всех тайной… — хрипло пробормотала она.
— Тайна? В «Хогенциннене»? Ну, нет, Агнес, здесь больше нет никаких тайн. Нет ничего, что не было бы мне известно. Все, что хотела, я узнала. — Я закурила. — Например, письма моей матери. Она постоянно писала, но ни одно не попало мне в руки. Почему? Это вы, Агнес, получали почту…
— Миссис Томас приказала передавать все письма лично ей. Может быть, я не должна была этого делать, но — она моя хозяйка… Наверное, все письма сохранились — в каком-нибудь чемодане в кладовой, — добавила она тихо.
— Спасибо, Агнес, эти письма мне больше не нужны. Теперь, если я соберусь поговорить с мамой, я воспользуюсь телефоном.
Я задумчиво выпустила облачко дыма. Может быть, стоит позвонить сейчас же, пока не вернулся отец?
— Когда будете приводить в порядок бумаги миссис Томас, — запинающимся голосом пробормотала Агнес, — может быть, встретите где-нибудь мое имя? Я тридцать лет отдала «Хогенциннену»…
— Вы имеете в виду завещание?
Моя прямота сбила ее с толку.
— Ну, если это так можно назвать…
— Не забывайте, бабушка пока жива.
— Конечно. Извините…
— Можете идти, Агнес. И приготовьте ужин на троих. Отец и доктор Питерс вернутся примерно через час.
Она вышла, и я опять осталась одна. Одна в просторном, мрачном зале. Всего лишь несколько дней тому назад меня пугали даже длинные тени от башенок «Хогенциннена». Но теперь от страха не осталось и следа. В огромном замке больше не было тайн. Ни одной.
Завтра я уезжаю. Все тревоги позади. Возвращение в «Хогенциннен» завершилось — и завершилось благополучно. Возможно, теперь самое время собраться с мыслями и написать обо всем пережитом хорошую книгу.
