class="p1">– Вера? – кажется, Влад звал меня уже не первый раз. – Идем в зал. Скоро начало.
Жданова и Ладу я увидела сразу. Артур обнял девочку за плечи и что-то говорил ей на ухо. Девчонка сосредоточенно кивала.
– А почему ты не с ними? – спросила я брата.
– У них полное взаимопонимание, Вер, – ответил Владислав и довольно улыбнулся. – Жданов сейчас может дать ей гораздо больше, чем отличную ударную технику.
– И тебе не жаль?
– Мне? Ни сколько! Лада хочет выигрывать. Я не могу ее этому научить.
Первый бой наша девочка провела красиво и технично. Стоило ей снять шлем, как Жданов одобрительно хлопнул ее по плечу, и Лада счастливо улыбнулась. Второй дался ей тяжелее. Невысокая и коренастая соперница шла в атаку с упорством бультерьера, и Лада, непривычная к такому напору, спасовала, чуть не вылетев с ковра. И тогда Жданов рявкнул:
– Работай!
И девочка собралась.
Перед финальным поединком Ладу трясло от перенапряжения. Жданов пытался ее успокоить, Влад что-то втолковывал ей про руки и защиту. Ксю между тем проверила защиту, забрало, поправила форму и аккуратно завязала пояс.
Прозвучал вызов.
Жданов торопливо еще раз проверил шлем и шепнул:
– Удачи!
Взаимное приветствие. Поклон рефери.
И над залом пронеслось резкое:
– Хаджиме!
Но бой я не смотрела. Не могла.
Передо мной были две техничные, аккуратные в своих атаках девочки, но я закрывала глаза и видела Влада и Соломатина, сцепившихся не на жизнь, а на смерть.
Алые брызги на белоснежной куртке.
И безжизненный, пустой взгляд Соломатина, упавшего на ковер.
Крики отца. Рык Владислава.
И свои искусанные в кровь губы.
Голова закружилась, и я схватила Ксю за локоть.
– Вера! – это было последнее, что я услышала, проваливаясь в спасительную темноту.
– Ты же никому не расскажешь, да? Ты же будешь хорошей девочкой? – шептал он мне на ухо, огромной лапищей до синяков стискивая мои запястья и задирая их вверх. – Ты же любишь меня, правда?
Жесткие влажные губы. Язык, бесцеремонно врывающийся в мой рот. Я задыхалась и дрожала. Но ему было все равно. Сорванная вместе с бельем кофта, шершавые горячие пальцы на моем животе.
И снова шепот:
– А ты ничего так, малышка. Аппетитная. А с виду и не скажешь…
Удушающая тяжесть его тела. Боль, ставшая почти привычной. Слезы и тошнота.
Рука, сжимающая мое горло, и снова шепот:
– Ты же никому не скажешь?
Часть третья
Право выбирать
Нокаут – сильный удар, после которого соперник теряет сознание.
Макс
Куранты пробили двенадцать раз.
Жданов на правах хозяина дома поднял бокал и произнес:
– С новым годом! И пусть сбываются мечты!
Я усмехнулся.
– С новым годом! – воскликнула Ксю.
– С новым счастьем! – подхватила Вера.
Владислав зажег бенгальские огни.
"С новым счастьем", – повторил я про себя.
Почему-то стало тревожно. Глядя на смеющуюся Веру, я кажется, впервые в жизни опасался того, что будет там. Впереди. В новом году. Странное осознание растерянности перед будущим, перед этим миром, нахлынуло внезапно и не думало отступать.
– Счастья! И любви! Владик, слышишь? – произнесла Ксю и нежно взъерошила парню волосы.
– Ребят, а вам всех благ! – ответила ей Вера.
– Здоровья и крепких нервов кое-кому! – хохотнул Измайлов.
– У меня все в полном порядке с нервами! – возмутился Жданов. – Просто не нужно их каждый день проверяться на прочность!
Все засмеялись. Я обнял Веру за плечи, и она доверчиво положила голову мне на грудь.
Она вроде бы полностью пришла в себя после происшествия на соревнованиях. И выглядела вполне бодрой, разве только немного уставшей.
Она справилась.
А вот я медленно сходил с ума от непривычного чувства беспомощности, охватившего меня в тот момент, когда услышал в телефоне смущенный голос Владика:
– Макс, у нас там… В общем. У нас Вера в обморок упала. Мы сейчас приедем.
Оставшиеся до Нового года дни квартира Измайловых превратилась в лазарет. Впрочем, Артур не преминул добавить, что в лазарет для душевнобольных. Он ругался всякими неприличными словами, а я прижимал к себе испуганную дрожащую Веру. Она так и не рассказала нам, что произошло. Я хотел настоять, но Ксю, самая адекватная из всех, тихо попросила меня оставить Веру в покое. Теплая ванна и обожаемый Ждановым зеленый чай пошли девушке на пользу. Вера уснула, едва ее голова коснулась подушки. А мы с Владом еще долго сидели на кухне и пили контрабандный коньяк. В конце концов Артур сам объявил нам выходные.
– Макс, о чем задумался? – спросила Ксюша, выдергивая меня из воспоминаний. – Ты еще с нами?
На огромной, от пола до потолка, живой елке, мерцали разноцветные огни. Я попытался сосчитать, сколько на ней висит серебристых шаров, и не смог.
– Конечно, – ответил я и потянулся за бутылкой брюта.
Жданов недовольно поцокал языком, но никто и не подумал обратить на него внимание. Тогда он поднялся и направился к проигрывателю виниловых пластинок. Выбрав
“Alphaville”, он ухватил жену за руку и потянул к себе. Заиграла “Forever Young”, и я смотрел на них и не мог оторвать взгляда. Артур и Ксю идеально чувствовали друг друга, и танцевали тоже идеально. Они были потрясающе красивой парой, но кроме всего прочего в их танце было столько скрытой боли, что от нее перехватывало дыхание. И тогда я нашел руку Веры и поднес к своим губам, мягко коснулся каждого пальчика и прижал прохладную ладошку к своей щеке. Девчонка засмущалась, щеки ее залил яркий румянец. Я обнял ее за плечи и прижал к себе. А Жданов с Ксю все танцевали. Танцевали так, словно никого кроме них в комнате не было.
Когда мелодия закончилась, Артур привлек жену к себе и что-то прошептал ей на ушко. В ответ Ксю захохотала, запрокинув голову назад и звонко шлепнула Жданова по заду. Тот плотоядно оскалился. А я поспешно отвел глаза, как будто увидел что-то, не предназначенное для чужих глаз. Возможно, так оно и было, но… Мы так давно были вместе, что я уже и не знал, где заканчивается их жизнь и начинается моя.
Наступивший новый год отзывался в душе щемящей тревожностью. Я еще крепче прижал Веру к своей груди и почувствовал, как она уткнулась носом мне в подмышку. Жданов тем временем сменил пластинку. Заиграла “Happy New Year” АВВА, и Ксю вытащила Влада танцевать. А я поднес к губам очередной бокал с шампанским.
– Все хорошо? – тихо спросила Вера.
– Конечно, – ответил я и поцеловал ее в макушку. – А у тебя?
