С того ужасного происшествия проходит полгода, а будто день. Хотелось бы забыть всё, но это невозможно. Я так и не поняла, как об этом все узнали. Весь город до сих пор стоит на ушах. Обо мне написали все газеты. Все новостные каналы упомянули об этой истории. Многие блогеры создавали посты в мою поддержку и обсуждали ситуацию в прямых эфирах.
Я, сама того не желая, стала публичной личностью. С одной стороны — могу чувствовать себя сильнее, получая такую поддержку, но с другой — я навсегда останусь девушкой, которая побывала в притоне для проституток, сбежала и чуть не убила своего обидчика. Меня до сих пор приглашают участвовать в различных телепередачах, предлагая немалые деньги, но я не могу… Не хочу слушать ту грязь, которую однозначно выльют на меня.
Я удалилась из всех социальных сетей после того, как прочитала некоторые комментарии по поводу моей истории. Да, многие меня жалеют и поддерживают, но есть и такие, кто считает, что я сама во всём виновата, так как вела себя как шлюха, поэтому и попала в притон. Я не могу это выносить…
Поначалу мне хотелось уехать из города. Навсегда. Потом я поняла, что от себя не убежишь. Правильно говорила мама, что куда бы ни поехал, ты берешь с собой себя…
Единственное, чему я рада, что мне позволили вернуться на мою прежнюю работу. Я снова администратор ресторана. Здесь иногда получается забыться. Коллеги поддерживают меня, но не устают напоминать о том, что случилось.
Из воспоминаний меня опять выдёргивает Юля:
— Кать, прости что снова отвлекаю… тут тебе просили передать… — Она протягивает мне салфетку.
— Что это? От кого? — Я оглядываю глазами зал. Пульс учащается.
— От какого-то красивого мужчины! Во-о-он за тем столиком. — Юля с горящими глазами показывает на столик в дальнем конце зала, но он пуст. — Но… только что был здесь…
— Ладно, иди работай. — Я убираю салфетку в карман, чтобы любопытная Юля поскорее ушла.
Спустя десять минут решаю пойти в свой кабинет. Мне выделили маленькую комнату, в которой я могу, якобы, сосредоточится на важных документах. На самом деле здесь я прячусь от навязчивых журналистов, которые часто приходят уговорить меня на интервью или на очередную передачу.
Достаю салфетку:
«Малышка, обед был безумно вкусный. Уверен, это была твоя идея всё здесь так организовать. Ps: Ты очень красивая… Прости меня»
Я разрываю её на маленькие кусочки. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Ненавижу Кирилла. Как он мог так поступить со мной?.. Его извинения уже мне надоели. Извинительные цветы, извинительные записки, извинительные смс, — до того, как я сменила номер — извинительные подарки, которые моментально летят в мусорку, а теперь ещё и извинительная салфетка. Я и так оказалась слишком мягкосердечной и не заявила на Кирилла, а придерживалась той идиотской лживой истории, которую он придумал. Может, я полная дура, но не смогла с ним так поступить…
Я прокручиваю в голове каждый день всю ту лапшу, которую Кирилл вешал мне в те дни. Вспоминаю все те чувства и мысли, которые хранила внутри. Честно говоря, я пытаюсь найти ему оправдание. Кирилл ведь почти каждый день приходил ко мне в больницу… От воспоминаний о больнице меня передёргивает. Так плохо мне никогда не было.
И мысли опять гонят меня на полгода назад. В дом моего детства, где всё произошло…
Я прихожу в себя, лёжа на полу, щекой чувствуя что-то тёплое и липкое. Открыв глаза, вижу Макса, облокотившегося на стену, и окровавленные обои. Он без сознания. Я пытаюсь встать. Голова кружится и, прикоснувшись к ней рукой, я замечаю кровь. Кое-как поднимаюсь, и тошнота подкатывает к горлу. Медленно подхожу к дивану, пытаюсь отыскать в джинсах телефон. Каждую секунду ощущение, что я снова потеряю сознание. В глазах двоится. С третьей попытки я набираю сто двенадцать, называю адрес. Сообщаю, что меня пытались изнасиловать и мне очень плохо, а потом снова темнота.
В следующий раз, когда я открываю глаза, то вижу белый потолок, белоснежное бельё, капельницу, огромную палату и кого-то спящего в кресле. Не могу сфокусировать взгляд. Я часто моргаю, пытаясь разглядеть спящего мужчину. Во всём теле сильная слабость. Вот-вот и я пойму кто это. Тёмные волосы, щетина… Меня снова уносит в никуда.
***
— Тебе ещё по роже дать, чтобы ты не лез к ней больше?! Я же говорил, чтобы ты больше сюда не приходил!
— Закрой рот! Ей отдыхать надо! Придурок!
Злобный шёпот переходит в грохот.
— Вы что здесь устроили?! Андрей! Иди сюда, скорее! Они нам всю палату сейчас разнесут! — противный писклявый голос.
Я приоткрываю глаза. Мир становится яснее. Секунды две соображаю, где я, шевеля пальцами на руках и ногах. С правой рукой что-то не так. Я медленно поворачиваю голову и замечаю гипс на правом запястье.
Память обрывками накидывает события. Я и мамин дом, я и Макс, я и нож в шее Макса. Сердце реагирует сильным сердцебиением, неконтролируемый страх охватывает меня. В палате что-то начинает пикать. Шум резко прекращается и ко мне подбегает толпа людей.
— Катя! Наконец-то! Как ты, малышка?!
— Отойди от неё, мудак! Кать, ты в порядке?!
— Все вышли из кабинета! Живо! — строгий голос принадлежит мужчине в белом халате.
Медсестра — очень маленького роста — выпроваживает всех людей.
— Не волнуйтесь. Вы в больнице, у вас сотрясение и перелом запястья. Опасности нет, вы идёте на поправку и скоро встанете на ноги, — сообщает успокаивающий голос.
— Как я здесь оказалась? — спрашиваю хрипло и очень тихо.
— Вы вызвали службу спасения, вас нашли в доме. Ваш друг Кирилл распорядился, чтобы вас привезли сюда. — Доктор улыбается мне.
Я молчу, всё ещё плохо соображая.
— Что-нибудь болит?
— Нет, просто чувствую себя странно…
— Это пройдет. Скоро вы полностью придёте в себя. А сейчас нужно отдохнуть. Через час вам принесут поесть. Ксения останется здесь, если возникнуть какие-либо вопросы. — Врач указывает на медсестру. Она улыбается.
Следующие полчаса я вновь восстанавливаю события недавнего прошлого. У меня много вопросов, но некому их задать, кроме медсестры.
— А кто здесь дрался? — спрашиваю, оглядывая палату.
— Кирилл и Стёпа. Они все два дня, что вы тут находитесь, ведут себя как кошка с собакой. У Кирилла огромный фингал, а у Стёпы губа разбита, — ябедническим голосом сообщает медсестра.
Когда она произносит его имя, моё сердце сжимается. Кирилл предал меня, сломал мне жизнь… На шею будто удавку набрасывают. Я не хочу помнить это…
Ксения поспешно добавляет:
— Ой, я, наверное, лишнее болтаю. Всё с ними нормально, просто поссорились немного и всё. Только не волнуйтесь, — взволнованно произносит.
— Не надо ходить на цыпочках передо мной, — слегка грубо отвечаю я, всё ещё находясь в своих мыслях, но, заметив недовольное лицо медсестры, добавляю мягко: — пожалуйста, Ксения. Ксения, да?
Она улыбается и кивает.
— Эти двое здесь постоянно были?
— Ага. Ни на минуту не отходят. Я не знаю, как они оба ещё на ногах стоят, — воодушевлённо говорит медсестра.
Заметно, что ей не терпится посплетничать о происходящем и она тараторит дальше:
— Кирилл оплатил ваше лечение здесь, чтобы всё было на высшем уровне. Он даже оставался ночевать прямо тут, в палате. Представляете? Переживает страшно. Должно быть он вас так сильно любит…
Я не сдерживаюсь и закатываю глаза. Любит он только себя и никого больше. Так и хочется сказать, что Кирилл не рыцарь, которым Ксения его я считает, а трус и лжец. Лжец, который сломал мою жизнь.
— Кирилл ни в какую не хотел, чтобы Стёпа был здесь. Даже просил охрану его выгнать, но Андрей Валерьевич твёрдо сказал, что если она оба не успокоятся, то он вышвырнет их к чертовой матери, — радостно продолжает фонтанировать информацией медсестра.
Отмечаю, что тело начинает ломить. Голова по-прежнему сама не своя. Так паршиво я никогда себя не чувствовала.
