— Тебе противопоказаны физические нагрузки. Побереги свои силы.
— Тише, — повторил он и стал еще более настойчивым. Я провела рукой между его ног и почувствовала огромную ежесекундно нарастающую силу. Мне ничего не оставалось делать, как стянуть с себя сарафан и со словами: «Дерзай» отдаться в плен сладострастным наслаждениям.
Когда мы разомкнули объятия, я положила голову Павлу на плечо и, улыбнувшись, заметила:
— Это было божественно.
— Тебе понравилось?
— Еще бы!
— Я еще слаб, поэтому это не самое лучшее, что могу тебе показать.
— Буду с нетерпением ждать твоего выздоровления, — засмеялась я.
— А ты стерва…
— Может быть, но и ты не принц на белом коне.
Вечером Павел попробовал встать с кровати.
— Еще рано! — возмутилась я. — Тебе что сказано: хотя бы пару недель надо полежать, а прошло только несколько дней!
Спорить с ним было совершенно бесполезно. Он не только умудрился подняться, но и потянулся за сигаретами. Я стала жарить яичницу. Павел подошел сзади и крепко меня обнял.
— Кушать желаете? — улыбнулась я.
— Желаю. И не только кушать…
Он сел за стол, и я поставила перед ним тарелку со скворчащей яичницей.
— Приятного аппетита.
— Я знал, что эта связь добром не кончится, знал еще в тот день, когда увидел тебя на чердаке.
— Почему?
— Уставился на тебя как дурак, про все на свете забыл.
— Ты же сказал, что я уродина седая.
— Это так, сгоряча. Ты чертовски красивая, седина тебе к лицу.
— Спасибо.
— Мне искренне жаль, что с тобой так обошлась судьба. Знаешь, я хочу тебе помочь найти твоих обидчиков.
— Ты хочешь мне помочь?!
— Хочу. Вместе мы обязательно найдем подонков, кто слепил тебе эту постанову, и накажем их по заслугам.
— Зачем тебе это надо?
— Я же не спрашиваю тебя, зачем ты дважды спасала мою жизнь, рискуя своей. Одной тебе не справиться.
— Ты думаешь?
— Я в этом просто уверен. Ты, конечно, отчаянная, смелая, шустрая, но все-таки женщина. Тем более я дважды твой должник.
— Ну, тогда давай отрабатывай.
Я улыбнулась и сделала красноречивый жест в сторону постели. Павел кивнул, подхватил меня на руки и понес в спальню.
— Пусти, сумасшедший, у тебя сейчас швы разойдутся! Ты же после операции!
Но он ничего не слушал. На этот раз его темперамент проявился еще более бурно. После пылких любовных утех я лежала выжатая как лимон и смотрела в потолок.
— Павел, ты меня любишь?
— Люблю.
— Чуть-чуть или сильно?
— Сильно.
— А ты без меня сможешь?
— Не смогу.
— Только пообещай мне, что никогда не сможешь меня разлюбить.
— Обещаю.
— Нет, лучше: поклянись, чтобы точно знать.
— Клянусь, — засмеялся он и направился на веранду.
Я закрыла глаза и широко раскинула руки. Тело было расслаблено, приятное тепло разлилось до самых кончиков пальцев.
— Жанна, ты вытаскивала из моей сумки конверт? — послышался раздраженный голос Павла.
Мне пришлось моментально спуститься с небес на землю, взять себя в руки, открыть глаза и безразлично произнести:
— Нет. Не вытаскивала.
— А почему ты даже не хочешь спросить, как он выглядел?
— Потому что мне это совсем не интересно. Я не имею привычки шарить по чужим сумкам.
Павел сел рядом. Он был разгневан и даже не пытался скрыть этого.
— Ты его вытащила, не ври.
— Скажи спасибо, что когда я тащила тебя в машину, зацепила с собой твою сумку, а то бы ты запросто мог остаться не только без конверта, но и без сумки.
— Спасибо. Отдай мне конверт и не смей брать то, что тебе не принадлежит.
— Нет, Пашенька, так дело не пойдет. Ты хочешь забивать мяч в одни ворота. Так не бывает. Значит, я должна посвящать тебя в свои дела, а ты меня — нет?
— Но ведь ты — женщина. Есть вещи, которые тебе просто не положено знать.
— Это что, опять по воровским понятиям, что ли?
— Хотя бы и так.
— Так я плевала на твои воровские понятия! Когда меня посадят, тогда и буду с ними считаться, а сейчас и не подумаю!
— Будь женщиной и не делай того, что не нужно.
— А у нас, между прочим, равноправие. Ты мне патриархат не устраивай! Не на ту напал!
— Ты не ответила на мой вопрос: где конверт?
— У меня его нет.
Я села на кровать и поджала ноги. Павел был вне себя от ярости, но старался сдерживаться.
— Смотри не лопни от злости! — подзадорила я.
— Куда ты его дела?
— Отдала.
— Кому?
Мне показалось, что при моих словах у Павла на голове волосы встали дыбом.
— Человеку, которого ты должен был убить…
Павел нервно закурил сигарету и глазами, полными ужаса, уставился на меня.
— Ты что, чокнутая? Кого я должен был убить?
— Хорош придуряться. Горелина.
— Ты с ним виделась?
— Конечно. Интересный мужчина, шикарный и довольно спокойный, в отличие от некоторых.
— Зачем ты с ним встречалась?
— Чтобы совместными силами убрать Шефа.
Павел взглянул на меня как-то странно и чуть слышно поинтересовался:
— Откуда ты знаешь, кто такой Шеф?
— Заказчик. Здесь и дурак догадается. Шеф — это брат жены Горелина. Можно сказать, что Горелина заказала собственная жена.
— И как же ты решила убрать Шефа?
— Зачем его убирать? Шефа уже нет.
— Что ты несешь?
— Все, Паша, больше тебе ничего не грозит. Можешь работать дальше. Пятнашка твоя, ее не надо возвращать. Больше ты никому не нужен. Я запорола твою работу, но исправила ситуацию.
— Ты хочешь сказать, что Шеф убит…
— Конечно.
— И кто же его убил?
— Я.
— Ты?!
— Представь себе. Его заказал Горелин, заплатил мне двадцать тысяч баксов и, между прочим, остался очень доволен.
— И как же ты это сделала?
— Знаешь, чтобы убить человека, не обязательно быть киллером, достаточно очень сильно захотеть убить. Это очень сложно и в то же время так просто.
— Как ты это сделала?
— На дискотеке пристрелила. Он сидел в углу и перся на кокаине.
— Пистолет куда дела?
— Не бойся, это не твой. Я его прихватила у твоих гостей, которых ты замочил гранатой.
— А где он сейчас?
— На дискотеке вложила какому-то наркошу в руку. Он и не заметил. Был в отрубях. Я видела, как его забирали в ментовку. Он бы и рад что-нибудь сказать, но ничего не помнит. В ментовке ему так вломят, что он, как миленький, напишет чистосердечное признание.
— Ты сумасшедшая! Какое право ты имела лезть в мои дела! У тебя своих проблем по горло! Я одного не пойму — какая же ты запуганная! И кто тебя запугал?!
