момент я забыла, что у него горячая кровь? А я для подобных ему лишь расходный материал?
Он не рассчитал, пока опаивал меня, что для моей комплекции я выпила слишком много алкоголя. К горлу начала подкатывать тошнота.
Я оттолкнула его и побежала в уборную, закрывая рот рукой. Пока лавировала между столиками, с ужасом обнаружила, что с другого конца зала нас палила Мадина.
Она смотрит на меня со злорадством, постукивая сотовым телефоном по столу. И я догадываюсь, что она записала моё воркование с Та́ми на камеру.
Забегаю в туалет и включаю холодную воду, согнувшись над раковиной. Тяжело дышу. Мне до чёртиков паршиво и с каждой секундой становится только хуже. Живот крутит. Спазм отступил. Надо убираться отсюда.
– Девушка, вам нехорошо? – интересуется у меня официантка, стоило мне покинуть уборную.
У неё на подносе стеклянная бутылка минеральной воды. Я смотрю на девушку, плохо соображая.
– Да, – беру бутылку и показываю на Тамерлана, – это за счёт вон того столика.
У меня оставались деньги с «зарплаты», выданной Сабуровым, и я вызвала такси. От мысли, что придётся провести ночь рядом с грязным общажным унитазом, стало ещё хуже. Фатима Гурбановна мне, конечно, не будет рада в таком состоянии. Да и приеду я на три часа позже положенного времени. Но, выбирая из двух зол…
В такси укачивало. Я прислонилась лбом к холодному стеклу, сжалась вся и молилась о том, чтобы скорее доехать до дома Сабурова. Пробки нас миновали.
Жёлтое такси остановилось у ворот. Выползла из машины, едва не упав лицом в сугроб. Собрала немного снега и приложила к пылающему лбу, пока ждала, чтобы мне открыли дверь. Охранник узнал меня и пропустил внутрь.
– Ты чего так поздно, Серафима? – интересуется. А мне кажется, если я открою рот, то выблюю желудок.
Бросаю на него взгляд. Мужчина кивает, давая понять, что вопросов нет. Выгляжу я достаточно паршиво, чтобы ничего не объяснять.
На морозе стало немного легче. Набрав номер Патимат, я спросила у неё, что можно принять в моём состоянии. Голос у неё оказался крайне обеспокоенным.
– Вызывай скорую, – доносится из трубки.
Я мотаю отрицательно головой, забывая, что она меня не видит.
– Серафима!
– Нет, не хочу в больницу. Это просто тошнота. Утром всё пройдёт.
Голова раскалывалась. Добралась до кухни и сползла на пол по стенке вместе с аптечкой. Ноги не держали.
– Промой желудок, потом выпей.
– Угу, – язык совсем не двигается во рту. Будто распух.
Через час желудок был пуст, и я приняла лекарство, которое захватила с собой в ванную комнату, примыкающую к спальне прислуги. Подложила под щёку полотенце и так и уснула на тёплом полу, свернувшись калачиком. Знобило так сильно, что зубы скрежетали.
Не имея представления сколько прошло времени, очнулась оттого, что рядом кто-то орёт. Не полегчало. Голова болела только сильнее. В ушах стоял гул. А Фатима Гурбановна так истошно на меня кричала что, становилось ещё хуже.
Она не употребляла матерных слов, как мой отчим. Но и с её скудным лексиконом ей удалось облить меня грязью, так чтобы я могла почувствовать себя самой последней уличной девкой.
Все мои реакции заторможены, восприятие реальности будто поставили на паузу. Момент, когда она схватила меня за волосы и стала мотать из стороны в сторону, смазался.
Сил сопротивляться ей не было. Женщина кричала мне в лицо, а я ощутила, как вода, оставшаяся в моём желудке, поднимается наверх. И в следующее мгновение остаётся на подоле её длинной юбки.
Вытираю рот рукавом кофты. Извиняюсь заплетающимся языком.
Она решает, что я пьяная. Ударяет меня по щеке.
Мышцы такие слабые, что я даже не могу подняться с пола. Не то что защитить себя.
Подбирая юбку, женщина быстро покидает комнату. Уверена, это не конец. Она вернётся и продолжит.
Я еле-еле поднимаюсь на ноги, чтобы промыть рот и умыться. Смотрю на себя в зеркало, не узнавая. Лицо даже не белое – серое. Со мной что-то не то. Это уже не похоже на отравление.
Как плохо, что здесь нет Патимат. Она бы помогла.
Я мечтаю лишь о покое.
Пробираюсь по коридору к выходу, по стеночке. Единственное, что мне остаётся, это уехать в общагу. Там хоть никто не тронет. Но мысль о поездке на такси повергает меня в ужас. Самый настоящий.
Где-то впереди раздаются шаги. Навстречу мне идёт мужчина. Я сразу узнаю его. По походке. По развороту плеч.
Он видит меня, увеличивает шаг. И я проваливаюсь в темноту.
Глава 31
Воспоминания о продолжении того дня остались отрывочными. Сирена скорой помощи врезалась в моё сознание вместе с мельтешением фельдшеров. Скрежетом каталки, на которую меня уложили. Ярким свечением ламп приёмного отделения.
Наверное, хорошо, что я не запомнила манипуляций врачей в больнице.
Первое, что я ощутила, придя в себя, это удобство больничного матраса. Запах крахмала, исходящий от подушек. Догадываюсь, что меня привезли не в государственный госпиталь. Где-то поблизости пикал аппарат.
Только вот не было сил разлепить глаза. Веки налились свинцовой тяжестью и не поднимались. После бесплодных попыток я снова проваливалась в сон. Но, вновь возвращаясь в реальность, испытывала лишь усталость.
Когда я услышала голос Ратмира, мне показалось, я улыбаюсь. Может быть, не физически, но ментально.
Неужели ради меня он вернулся с островов? От этого предположения в моём пустом желудке запорхали бабочки.
– Нет, я в Москве, – догадываюсь, что он отвечает кому-то по телефону. – Никуда. Я был здесь. Так надо. Потом объясню.
Разочарование.
Много на себя взяла. Представила, как он на частном самолёте, роняя тапки, мчится в Москву, узнав о том, что мне плохо. Наивная дурочка.
Не сразу сообразила, что рассматриваю его в свете ночника. Стоит повернувшись ко мне спиной, засунув руки в карманы брюк. Должно быть, смотрит вдаль и представляет, как будет меня убивать. Наказывать.
Чёрная рубашка облепляет широкие плечи. Сидит идеально, как и другая его одежда. Наверное, шьёт всё на заказ. У него точно не стандартный размер.
Век бы так на него пялилась, но он обернулся.
Мозг до сих пор медленно обрабатывает информацию, поэтому я не сразу соображаю, что Сабуров смотрит на меня.
Чем дольше длится наш зрительный контакт, тем сильнее начинает биться моё сердце. Я вдруг осознаю, что успела соскучиться по нему за тот промежуток времени, что мы не виделись. Меня пугает странная привязанность к нему.
Он выглядит уставшим. Небритым. И злым.
С грацией хищника, заприметившего подбитую лань, подходит к кровати. Его рука тянется ко мне, и я подозреваю, что он вытащил меня с того света (а видит бог, мне казалось, свет в конце туннеля очень близко), дабы лично придушить.
Сглатываю слюну.
Но вместо того, чтобы приложиться к моей шее, он нажимает на какую-то кнопку рядом.
Спустя мгновение появляется медсестра. Я даже не смотрю на неё. Как и он.
– Вызовите её врача, – отдаёт ей приказание, и дверь снова