В отчаянии она возвращалась домой и запиралась у себя в комнате. Лючи вспархивал со своей жердочки и садился ей на плечо, нежно клокоча у ее уха, но Поппи гладила его машинально.
– Поппи cara, Поппи chérie, Поппи дорогая…
– Ох, Лючи, – вздыхала она. – Я тоже люблю тебя. Если бы не было тебя, кому бы я рассказывала о своих бедах? Если бы ты только мог сказать мне, что я чувствую к Франко Мальвази. Я влюблена, Лючи? Такой бывает любовь? Это нервное, странное… рассеянное состояние? Не полет на орлиных крыльях, которого я ожидала? Но ведь я даже не знаю его хорошо, Лючи, а он едва ли думает обо мне. Что же мне делать?
– Поппи cara, Поппи chérie! – бормотал он успокаивающе, трепля ее за волосы, и Поппи смеялась, протягивая ему семечки тыквы.
В дверь постучали, и вошел Уоткинс.
– Мадам, – сказал он. – К вам пришли.
– Это синьор Мальвази? – чуть не задохнулась Поппи, щеки ее залила краска.
– Нет, мадам, это леди. Боюсь, мне она не назовет свое имя.
– Наверное, это девушка, которая ищет работу. Конечно, нам не требуются девушки, но, пожалуйста, проводите ее в мой офис. Я поговорю с ней.
Уоткинс кашлянул осторожно.
– Она не такая, как наши девушки, мадам, возможно, офис будет не самым подходящим для нее местом. Могу ли я посоветовать принять леди в маленькой гостиной?
Леди, беспокойно подумала Поппи, поспешно поправляя прическу, и направилась в маленькую гостиную, надеясь, что это не рассерженная жена, ищущая своего неверного мужа. Около двери она задержалась, взявшись за ручку, а потом, гордо вскинув подбородок, вошла в гостиную, готовая к сражению.
– Добрый день, мадам, – сказала она. – Я Поппи Мэллори.
Белокурая женщина, одетая в простое на первый взгляд, но очень дорогое платье, отошла от окна и направилась к ней.
– Добрый день, мадам, – ответила она вежливо. Поппи посмотрела на нее с любопытством. Она была высокого роста и очень красивая. Дама была надменной, хорошо воспитанной, с ухоженной внешностью – блестящие белокурые волосы, большие зеленые глаза и соблазнительный рот. Она была похожа на многих женщин, отправлявшихся за покупками на фешенебельные улицы Парижа – наверняка у нее был богатый муж, титул и генеалогическое древо, уходящее корнями в глубь веков. Поппи почти наверняка знала, что у нее есть загородный дом и особняк в городе где-нибудь около Парк-Монсо – и достаточно денег, чтобы покупать все, что ей вздумается. Что же привело ее сюда, думала беспокойно Поппи.
– Мне все надоело, – неожиданно сказала женщина. – Моя жизнь доводит меня до умопомрачения. Мой муж – незаурядный человек, он очарователен… Он джентльмен. Он никогда бы не пришел в подобное место. – Ее большие зеленые глаза внимательно смотрели на Поппи. – Мне хочется чего-нибудь волнующего, – прошептала она, – чего-то, что бы взорвало монотонность моих дней. Я думала об этом задолго до того, как решила прийти сюда, но теперь я здесь, и я к вашим услугам.
– К моим услугам? – проговорила пораженная Поппи, отступая назад.
Женщина взглянула на нее мрачно.
– А где еще я могу получить то, что хочу? Я хочу секса, мадам Поппи… секса с незнакомцами, с которыми мне не нужно быть леди… Я хочу восхитительного, волнующего секса – не рутинных объятий мужа, который вечно занят, думая о своих делах или политике. Я хочу запретного возбуждения… Я хочу быть шлюхой – в тот момент, когда я ощущаю себя такой, – и леди в остальное время. Я пришла сюда, потому что слышала – ваш дом отличается изысканностью, мужчины находят здесь прекрасную еду, чудесные вина… и различные наслаждения. Говорят, у вас есть все, что только можно пожелать. Разумеется, за соответствующую цену.
– Вы хотите сказать, что собираетесь работать здесь? Как другие девушки? – спросила изумленная Поппи. Ее поразило, что женщина может так рассуждать. Она думала, что только у мужчин подобное отношение к сексу.
– Да, – прямо сидя на стуле, дама смотрела на Поппи.
– Но нет сомнения, что вы из хорошей семьи, может быть, очень родовитой, – запротестовала Поппи. – Вы не боитесь, что вас узнают? Фешенебельный Париж – это маленький закрытый мирок. Люди из общества хорошо знают друг друга. Слух распространится мгновенно.
– Естественно, я думала об этом. Но я знаю, как сохранить инкогнито. Я буду носить темный парик и маску… и, конечно, я не стану показываться в гостиной. Я буду доступна только особым клиентам… которых выберете вы. И еще я буду необычайно дорогостоящей, хотя себе, конечно, я буду брать только один франк.
Она самодовольно улыбнулась.
– Но я обещаю, что буду соответствовать своей цене. Клиенты не пожалеют.
Она пристально всматривалась в лицо Поппи.
– Ну, что вы на это скажете?
Поппи подумала о слухах, которые могут пойти по Парижу. Она знала, что скандал еще больше будет способствовать популярности ее заведения.
– Мы должны оформить особую комнату для вас, – согласилась она с улыбкой. – Чтобы она соответствовала вашей таинственной двойственности. Но назовите свое имя, мадам.
Женщина взглянула на нее своими полуприкрытыми, неулыбающимися зелеными глазами.
– Почему бы вам не называть меня просто Катрин? – сказала она.
Катрин, в темном парике, под вуалью, скрывавшей лицо, подъезжала к дверям Numévo Seize три раза в неделю, проскальзывая, как тень, в свою комнату на третьем этаже. Там она снимала платье и надевала черное кружевное белье, черные шелковые чулки и туфли на высоком каблуке. Она доставала длинный черный хлыст и, ласково его поглаживая, клала на шезлонг, стоявший у стены.
– Это будет моя особенность, – довольно произнесла она. – Наконец-то я смогу реализовать свои фантазии.
– Но у нас не допускается насилие, – сказала шокированная Поппи.
– Это – не насилие, – засмеялась Катрин. – Это – наслаждение. – И она любовно пропустила хлыст сквозь пальцы. – У меня был любовник-англичанин, который научил меня таким штучкам, – сказала она, улыбаясь. – Он сказал мне, что они это любят, потому что так их воспитали – няньки-садистки, которые всегда унижали их, и учителя, вечно третировавшие своих учеников. – Она пожала плечами. – А теперь они уже без этого не могут. Это была самая восхитительная вещь, какую я когда-либо делала.
– Неужели восхитительная? – прошептала изумленная Поппи.
Катрин полузакрыла глаза, припоминая удовольствие и проговорила хрипло:
– Настолько восхитительная, что все тело дрожит от возбуждения, алчит этого – просто невозможно дождаться, когда хлыст щелкнет по телу, появятся капли алой крови и послышатся стоны экстаза… а потом… о-о, потом, когда он наконец, берет тебя… о-о-х, Поппи… тогда ты испытываешь… ты понимаешь, на что действительно способен мужчина. Конечно, не все мужчины хотят этого. – Она пожала плечами. – А, кроме того, есть много других способов чувственного наслаждения, которые не чужды мне.
