Видал обратил внимание на метаморфозу, произошедшую в поведении челяди, лишь в четыре часа пополудни, когда Флетчер с каменной физиономией предложил ему чашу, доверху наполненную жидкой овсяной кашей. Сей изысканный предмет сервировки вручила Флетчеру мисс Чаллонер. Встретив на лестнице мистера Тиммса, обладатель каменного лица спросил, стараясь сохранять присутствие духа:
— Хорас, вы не могли бы отнести это его светлости?
Мистер Тиммс, бросив ошарашенный взгляд на поднос, отклонил столь недостойное предложение.
— На вашем месте, мистер Флетчер, я поручил бы это одному из французишек.
Совет пришелся явно не по душе мистеру Флетчеру.
— А почему, собственно, вы не можете подать это его светлости?
— Потому что я не хочу, чтобы блюдо с этим разбилось о мою голову, — с обезоруживающей откровенностью признался мистер Тиммс.
После долгих препирательств мистер Флетчер отважился сам выполнить столь нелегкую миссию.
Маркиз уставился на содержимое чаши в немом изумлении. Какое-то время он потрясенно молчал, потом поднял глаза на дворецкого, который не сводил скорбного взгляда с балдахина, нависавшего над кроватью.
— Мой милый Флетчер, — вкрадчиво спросил Видал, — что за отвратительная жижа покоится в этом сосуде?
— Овсянка, сэр, — бесстрастно ответил Флетчер.
Маркиз откинулся на подушки, пытливо взирая на смельчака.
— Вы ненароком не лишились рассудка? — все так же мягко поинтересовался он.
— Нет, милорд.
— Тогда какого черта вы притащили сюда это гнусное месиво? Где вы его раздобыли? Только не надо говорить, что эту мерзость сотворил кто-то из французов!
— Милорд, ее приготовила мадам.
Последовало короткое, но весьма выразительное молчание.
— Уберите, — распорядился милорд, едва сдерживая гнев.
— Мадам сказала, милорд, что я ни в коем случае не должен этого делать, — пробормотал Флетчер, по-прежнему не сводя глаз с балдахина.
Пальцы милорда сжали одну из ручек чаши.
— Так вы унесете, Флетчер? — поинтересовался он спокойно.
Флетчер с беспокойством покосился на пальцы его светлости, стиснувшие фарфор.
— Повинуюсь, милорд.
Видал отпустил чашу.
— Я так и думал. Принесите мне что-нибудь съедобное и бутылку кларета.
Флетчер поклонился и покинул комнату вместе с подносом.
Через несколько минут дверь отворилась снова. В комнату скользнула мисс Чаллонер с тем же самым подносом. Она поставила поднос на столик у кровати и протянула его светлости салфетку.
— Прошу прощения, сэр, но я не могу позволить вам бутылку кларета. Но, полагаю, моя овсянка не покажется вам несъедобной. По-моему, она мне удалась.
Глаза его светлости полыхнули яростью.
— Вы выходите за рамки отведенной вам роли, мадемуазель, — раздался надменный ответ. — Мне не требуются ни ваш уход, ни ваша овсянка. Сделайте милость, в будущем воздержитесь от вмешательства в мои дела.
Мисс Чаллонер отнюдь не выглядела обескураженной.
— Очень хорошо, сэр, но не окажете ли вы мне любезность и хотя бы не попробуете ли овсянку?
— Нет, сударыня, не попробую.
С печальным вздохом мисс Чаллонер подняла поднос.
— Я не хотела обидеть вас, милорд. Я просто надеялась, что, быть может, вы не откажетесь отведать хотя бы ложку.
— Значит, вы ошиблись, мадемуазель, — холодно ответил его светлость.
— Да, — с несчастным видом согласилась Мери. — Теперь я вижу, что ошиблась. Полагаю, было дерзостью с моей стороны навязывать вам свою заботу. Я прошу прощения, сэр.
Она медленно направилась к двери. Тогда, казалось, против воли, милорд окликнул девушку:
— Вернитесь! Я проглочу варево, если вам это будет приятно.
Мисс Чаллонер замерла.
— Да, мне и в самом деле будет приятно, но у меня нет желания насильно пичкать вас этим, как вы выразились, варевом.
— Ради Бога, не придирайтесь к словам! — взмолился Видал. — Давайте сюда эту мерзость и покончим с этим вздором!
Мисс Чаллонер послушно вернулась, поставила поднос на столик и села у кровати. Его светлость с подозрением взглянул на нее, но девушка была невозмутима. Видал залпом проглотил содержимое чаши и с сердитым стуком поставил ее на поднос.
— Мери, — проворчал он, — придвиньтесь-ка поближе и наклонитесь.
Ямочки на щеках мисс Чаллонер дрогнули.
— Зачем, сэр?
— А вы не понимаете? — нахмурился его светлость.
Она рассмеялась.
— Понимаю, сэр. Вам очень хочется надрать мне уши.
— Следовало бы, — вздохнул он. — И не думайте, что меня обманет ваша кроткая мина! Куда это вы собрались?
— В гостиную, сэр.
— Останьтесь, мадемуазель. Я хочу с вами поговорить, — приказал Видал. Мисс Чаллонер несколько надменно подняла брови. Маркиз усмехнулся. — Милая Мери, не окажете ли вы мне честь и не задержитесь ли всего на несколько минут?
Мисс Чаллонер слегка наклонила голову и села, чопорно поджав губы.
— Конечно, сэр, но мне кажется, я не давала вам права называть меня по имени.
— Так наделите меня этой привилегией, — потребовал Видал. — Разве мы с вами не жених и невеста?
Мисс Чаллонер качнула головой.
— Нет, милорд.
— Доминик, — поправил он.
— Нет, милорд, — заупрямилась мисс Чаллонер.
— Мери, — его светлость помрачнел, — могу я вам дать добрый совет? — Девушка с недоумением взглянула на него. — Никогда не спорьте со мной. Для вас же будет лучше, если вы воздержитесь от этой дурной привычки. У меня самые благие намерения, но я редко им следую, и мне не хотелось бы вновь потерять самообладание.
— Но не могу же я, милорд…
— Милая Мери, — взорвался его светлость, — помолчите хоть немного!
— Хорошо, сэр, — кротко ответила мисс Чаллонер.
— Во-первых, я должен попросить вас не покидать наших комнат, пока мы находимся в Дьепе. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из посторонних увидел вас.
Мисс Чаллонер задумчиво наморщила лоб.
— Разумеется, я поступлю так, как вы хотите, но не думаю, что кто-нибудь из моих знакомых может оказаться во Франции в это время года.
— Возможно, — саркастически согласился маркиз. — Но таковые в избытке найдутся среди моих знакомых. Во-вторых, я весьма сожалею, что мы не сможем пожениться сразу по прибытии в Париж.
— Не хотите ли вы сказать, сэр, что по зрелому размышлению оценили разумность моего плана?
— Нет, мадемуазель. Я хочу сказать, что при вступлении в брак англичане во Франции испытывают определенные сложности.
— Неужели? — с надеждой протянула мисс Чаллонер.
— Очевидный путь — обратиться в посольство, — продолжал милорд, — но, поскольку английский посол, к несчастью, доводится мне родственником и, кроме того, я лично знаком по меньшей мере с тремя секретарями посольства, в это заведение мне не хотелось бы обращаться.
