Ознакомительная версия.
Но возможно, хоть сейчас они принесут пользу.
— Убийство человека. Надежда Антоновна, ужасная вещь. Я это знаю по собственному опыту. Я чувствовал себя настолько гадко и скверно, что до сих пор не могу вспоминать те свои ощущения без содрогания. Это было в Афганистане. Наши вертолеты шли лоб в лоб, но я успел отвернуть в сторону, а его вертолет врезался в скалу. Всего за секунду до этого я видел его лицо. Ему было, наверное, столько же, сколько мне, чуть-чуть за тридцать. Но через секунду он превратился в огненный шар. — Артем облизал пересохшие губы. — Меня вывернуло наизнанку.
Но я подумал, что этот человек — враг и такова судьба, что я оказался удачливее, чем он. Мой вертолет был весь изрешечен его пулями, и я буквально грохнулся на аэродром. Тогда я провалялся в госпитале всего лишь три недели, а ведь мог превратиться в точно такой же огненный шар, как тот парень. Не знаю, переживал бы он, если бы убил меня. Едва ли.
Эти люди воспитаны в духе пренебрежения к чужой жизни. — Артем вытянул руку в сторону реки. — Они похожи на тех, с кем я сражался в Афганистане и в Чечне. Мы не стали бы ввязываться в драку, если бы они оставили нас в покое. Но они никогда не сделают это, Надежда Антоновна. Они будут долго над нами издеваться, а потом перережут всем горло, вот так, слева направо, — он провел по шее пальцем, — и женщинам в том числе. И то, что вы сделали, вполне оправданно. Быть может, этим вы спасли наши жизни и жизни тех, кто сейчас сидит за решеткой.
Кто знает?
Артем замолчал, а Чекалина повернулась к нему и сказала слегка дрожащим, хриплым голосом:
— Я немолодая и глупая женщина, Артем. У меня трое детей и четыре внука. Но самое смешное или грустное, это как уж судить, что мой муж и сыновья работают в уголовном розыске. И кому, как не мне, знать, что такое убийство. Я понимала — это страшно, но до сих пор рассуждала об этом с отстраненной позиции обывателя. Оказывается, самые кровожадные люди те, кто сам не убивает. Они смакуют кровавые подробности, задыхаются от восторга… Но убить самому… Это не просто ужасно, это отвратительно, мерзко, подло!
— Я знаю, — ответил он спокойно и положил ей руку на плечо, — но запомните, если не убьешь ты — убьют тебя.
— Я понимаю это, — слегка улыбнулась Чекалина, вытирая ладонями слезы на щеках. — Со мной все в порядке.
— Ладно, Надежда Антоновна, я постараюсь больше не ставить вас в подобное положение.
Чекалина отвернулась и сказала сдавленным голосом:
— Я сейчас опять зареву. — И вдруг резко вскочила и выбежала из убежища.
— А у вас хорошо получается. — Ольга вышла из-за его спины. — Вы — прирожденный психолог.
И с Агнессой расправились, и Надежду Антоновну мгновенно успокоили.
Он сумрачно покосился на нее:
— Да?! Вы так считаете? Но это моя первейшая и святая обязанность — поддерживать боевой дух во вверенном мне гарнизоне. — Он встал и принялся разминать ноги, а потом сказал как ни в чем не бывало:
— Пошли учиться стрелять из арбалета.
Остаток дня они тренировались в стрельбе из арбалета, приспосабливаясь к различным дистанциям и учась делать поправки на ветер. Надежда Антоновна, с измученным и постаревшим лицом, руководила обучением, и лишь слегка дрожащий голос и то и дело набегающие на глаза слезы говорили, что нервы ее на пределе.
— Мужественная женщина, — прошептал Артему Каширский. — Это просто подарок судьбы, что она оказалась с нами в одном вертолете.
Артем хотел сказать, что и сам Каширский — подарок судьбы, и Шевцов, и Рыжков, и Ольга…
Каждый из них был тем самым подарком судьбы, который внес свой вклад в общее дело. И именно благодаря друг другу они до сих пор живы.
Стрельбы проходили с явным успехом. Надежда Антоновна с обязанностями тренера справлялась отлично и постепенно успокаивалась, поэтому Артем решил дойти до ущелья и постараться определить расстояние до грузовика с точностью до метра. Вернувшись, он отметил на земле расстояние в сто десять метров и велел всем потренироваться на этой дистанции. А потом повернулся к Ольге и сказал:
— Назначаю вас начальником штаба — это что-то вроде почетного секретаря при генерале. Есть у вас бумага и карандаш?
— Нет, — улыбнулась она, — но я займу у Аркадия Степановича.
Артем продиктовал ей около дюжины поручений, которые предстояло выполнить.
— Следите за тем, чтобы все было исполнено, — приказал он строго, стараясь не смотреть в ее смеющиеся глаза. — Я не в состоянии держать все в голове, и, когда начнется драка, я могу упустить что-нибудь важное.
Ольга дождалась, когда он закончит с распоряжениями, и уже серьезно сказала:
— Мы знаем, как поджечь мост. Сергей показал нам несколько бочек с соляркой, зарытых в лесу.
Если обмотать болт тряпками и намочить в солярке…
Помнится, такие штуки в средние века называли фалариками. Я не ошибаюсь, Юрий Федорович?
— Потрясающе! — с неподдельным восхищением воскликнул Каширский. — Вы просто умница.
Оказывается, здесь и помимо меня есть специалисты по средневековью.
— Никакой я не специалист, — засмущалась Ольга, — так, читала кое-что…
Артем тут же решил осуществить эту идею. Сначала он, чтобы проверить точность стрельбы, выстрелил болтом, обмотанным на конце тряпкой. На точность выстрела это не повлияло, и Артем, смочив тряпку в солярке, поджег ее прямо перед выстрелом. Когда болт долетел до цели, тряпка погасла.
Он чертыхнулся, но опыты продолжил, давая тряпке разгореться как следует. Ценой обожженных пальцев и подпаленных бровей ему удалось добиться, чтобы огонь не только долетал до цели, но и продолжал еще некоторое время гореть.
— Мы обстреляем их днем, — объявил он наконец с гордостью. — Ночью они засекут огонь прежде, чем мы выстрелим. — Он посмотрел на солнце. — Начнем завтра. Нам выгодно потянуть время.
Миновал полдень, когда противник вновь решился выйти на мост. Дмитрий, который, выспавшись, сменил Рыжкова, выстрелил. Бандиты побежали с моста. Потом он стрелял еще раз перед закатом, но Артем велел ему поберечь оставшиеся два патрона.
— Они нам еще пригодятся. Я не хочу рассекречивать, что у нас есть еще автоматы.
Противнику удалось в этот день уложить всего три доски. Ночью они продолжали освещать мост, но появиться на нем все-таки не рискнули.
Дмитрий Незванов проснулся на рассвете. После глубокого и относительно спокойного сна он чувствовал себя хорошо отдохнувшим. По приказу Таранцева они с Пашкой были сняты с ночного дежурства, чтобы хорошо выспаться перед тем, как уйти через горы за помощью.
Дмитрий оглядел снежные вершины гор, и его охватил привычный озноб. Он не солгал Таранцеву, что бывал в высокогорных экспедициях и участвовал в восхождениях на Эверест, промолчал лишь о том, что с некоторых пор испытывает просто-таки панический ужас перед высотой.
Ознакомительная версия.
