– Нет, спасибо, – быстро ответила она, чтобы даже не успеть представить. – Такую премию от руководства я ничем не заслужила.
– Это не премия, а подарок. Тебе и мне.
Звучит, конечно, заманчиво. Прогулка по Сене, Нотр-Дам-де-Пари, музей Орсе. И никаких посторонних в постели, и никаких поджигателей вокруг: они просто не успеют оформить визу. Сказка, в которую Катя больше не верит. Потому что даже за подарки приходится платить. Как минимум налог. Как максимум вечными подозрениями, что стоит тебе отвернуться или заснуть… Впрочем, вряд ли это продлится долго. Горчаков не отличается постоянством. Даже изменяет он все время разным.
– От вас мне нужен только телефон Алисы Островской, – холодно бросила Катя.
– Всегда к вашим услугам, Екатерина Владимировна. – Начальник тоже перешел на официальный тон и достал из кармана свой сотовый.
Номер был получен и вскоре набран.
– Все-таки захотелось мелькнуть на телеэкране? – усмехнулась Алиса Островская, как только поняла, кто звонит.
– Захотелось, но не мне…
Катин план осуществился уже к концу дня. Таксист согласился на интервью для тематической передачи «Наши люди в булочную на такси не ездят. Тайны заднего сиденья». Госпожа Островская оценила эту идею как смелую: действительно, чем только не занимаются наши люди в такси. От любви до разбойных нападений. И вообще, откровения домработниц известных людей уже показывали, как и признания официантов. А вот водителям элиты слово еще не давали. Персональные шоферы на это и не пойдут, но остаются еще машины с шашечками.
Вечером Катя позвонила клиентке и предположила, что ближний бой в суде может и отмениться. Стороны вполне способны пойти на мировую, узнав о предстоящем показе телепередачи. Хотя имена названы не будут, но это пока. Супруге боксера идея понравилась. Одно дело – заткнуть рот парочке подружек своей жены, а другое – вмешательство в редакционную политику известного телеканала. Похоже, Катя неплохо справилась с досудебной подготовкой этого иска.
На следующее утро на планерке это подтвердила и Валерия Стурова.
– Отличная работа, – сказала она. – Боксер согласен на раздел имущества, если телепремьеру отменят. Думаю, Катя, вам положена премия.
Ага! Поездка в Париж…
– А у нас на повестке дня новое дело. Клиент – Михаил Комов.
Что-то знакомое…
– У него сгорел загородный дом. Следствие подозревает поджог, страховая компания не торопится выплачивать страховку. Одним словом, ему требуется квалифицированная юридическая помощь.
Ну конечно же! Михаил Комов – безутешный муж последней жертвы пироманьяка. И он обратился именно в фирму «Горчаков и партнеры». Совпадение? Или эта история просто никак не хочет отпустить Катю?
Последняя жертва. Катя много о ней думала. К счастью, она с ней не знакома, как и с первой. И ей не пришлось опять постигать непостижимое, соединяя в одно дружескую улыбку и жуткий оскал обугленного черепа. Нет, здесь Бог миловал. И вообще, последний случай как-то выпадал из системы, которую Катя почти построила: богатый дом, законный муж, ничего сомнительного с моральной точки зрения. Хотя говорят же, что исключения лишь подтверждают правила…
Катя была уверена, что ее это никоим образом больше не коснется. Только если она сама захочет помочь в расследовании. И вот, пожалуйста. Ей даже не придется искать предлог, чтобы подойти к этой женщине и к ее смерти поближе. Не придется всматриваться в бинокль или шпионить из-за угла. Ее муж сам обратился именно в их юридическую фирму.
– Можно мне заняться этим делом? – Катя не стала сдерживать свой энтузиазм на планерке.
– Пожалуйста, – кивнула Валерия.
Остальные помощницы адвокатов, видимо, еще не проснулись после ночных клубов и вечерних свиданий и не просекли, что господин Комов теперь вполне обеспеченный вдовец.
– Сегодня в четыре часа Михаил Комов придет заключать договор с Горчаковым. Алексея Сергеевича он нанимает как адвоката. А вы, Екатерина, будете ему помогать.
Черт! Сама напросилась. Мэрское дело, теперь вот это. Совместный труд, знаете ли, объединяет даже совершенно разных людей. Так рабочий и колхозница в едином прямо-таки стахановском порыве на десятилетия слились на одном постаменте. Хорошо еще, что боксерским разводом занимается адвокат Суровцева. Катя предпочла бы сталкиваться с шефом пореже. И дома, и на работе, и на постаменте…
Вернувшись в свой кабинет после летучки, Светик сначала застыла в дверях, перегородив Кате дорогу, как внезапно вырытая водопроводчиками траншея, а потом издала победный вопль, словно наши танки только что вошли в Берлин.
Кате пришлось вытягивать шею и заглядывать через плечо, чтобы понять, в чем, собственно, дело. А дело было в букете. Изящные белые розы на столе. Столько, что сразу не сосчитаешь, и, лишь приглядевшись, понимаешь, что их одиннадцать. Стильная упаковка, сочетающая нечто похожее на грубую мешковину и что-то напоминающее шелковую ткань.
– Он все-таки без ума от меня! – провозгласила Светик. – И как я могла сомневаться? Будто я какая-нибудь мисс невзрачность в растянутом свитере и без каблуков. Правда, вчера он так и не позвонил, так что я уже решила послать его на х…, ну, на хлопковые плантации. Короче, куда подальше. Но сегодня он, похоже, исправился…
Светик радостно понюхала одну розу и достала из середины букета небольшую открытку. И тут же помрачнела. Словно танки вошли не в Берлин, а в Прагу. Во всяком случае, историку Кате пришла на ум именно такая ассоциация.
– Это тебе, – убитым тоном сообщила Светик.
– Мне? – изумилась коллега.
Хотя кабинет у них действительно один на двоих, так что теоретически… Но вот практически Кате не дарили таких роскошных букетов. Неужели тетя привезла Виталика на экскурсию на Патриаршие, и он понял, что если упустит такой вид из окна, то будет просто лохом, хотя и на «мерседесе»?
«Кате». Коротко и ясно было написано на открытке, а на обороте несколько стихотворных строчек:
Любить пленительно одну и ту же,
В полузабвении молить: «Приди!
Пригубь уста мои, пригубь и туже
Озера страсти запруди!»
И бронзовой верности грудь окандалив,
Ручьится шелестно в извивах душ:
И сочным вечером, когда он палев,
Быть каждой женщине как муж…
Без подписи. Но вообразить, что Виталик после школы прочел, написал или переписал хотя бы один стих, Катя, как ни старалась, не смогла. Тогда от кого это?
«Любить пленительно одну и ту же… Быть каждой женщине как муж…»
Это, вообще, о чем? О том самом, что грызет и кусает Катю последние пару недель?
