И остановилась так резко, что чуть не упала.
По обе стороны улицы на меня смотрели слепые стены без окон, без дверей. Вдалеке, через два квартала, действительно виднелась оживленная улица, горели огни, ехали машины и сновали пешеходы. Но все это было слишком далеко. Потому что, лениво опираясь на стену одного из домов, стояли остальные двое из той компании, наблюдая с довольной улыбкой, как я застыла соляным столбом посреди тротуара. Тут я поняла, что меня не преследовали.
Меня загоняли в ловушку.
Я замерла на месте всего на секунду, но она показалась мне вечностью. Затем я повернулась и кинулась на другую сторону дороги. С внезапной слабостью я поняла, что эта попытка обречена на провал. Шаги позади меня стали громче.
— Ну, наконец-то! — Резко прозвучавший в напряженной тишине улицы голос коренастого черноволосого парня заставил меня подпрыгнуть на месте. В сгущающейся тьме мне показалось, что он смотрел куда-то мимо меня.
— Да-а, — ответил громкий голос прямо позади меня, и я снова вздрогнула всем телом. — Мы просто совершили небольшой променад.
Мне пришлось замедлить шаг. Я слишком быстро приближалась к тем двоим, что стояли у стены. Надо было закричать погромче, и я попыталась сделать глубокий вдох. Но горло пересохло настолько, что, казалось, мне вообще не удастся протолкнуть сквозь него хоть сколько-нибудь воздуха. Быстрым движением я перекинула ремень сумочки через голову и ухватила его одной рукой, намереваясь отдать ее или использовать для самообороны, смотря по обстоятельствам.
Черноволосый бугай оттолкнулся плечом от стены и медленно вышел на середину улицы. Я остановилась.
— Не подходи ко мне, — предупредила я. От моих слов должно было повеять силой и бесстрашием, но я не ошиблась насчет пересохшего горла — воздуха не хватило.
— Зря ты так, сладкая, — пропел он, и мерзкий смех снова прозвучал за спиной.
Я расставила ноги чуть в стороны для большей устойчивости, и, борясь с паническим страхом, попыталась вспомнить то немногое, что знала об успешной самообороне. Удар запястьем снизу вверх — сломать ему нос или вдавить носовую кость прямо в мозг. Пальцем в глазницу — зацепиться за нервно-сосудистый пучок и вырвать глаз. И, наконец, классика — коленом в пах. Тоненький голосок снова пессимистически заявил, что у меня и против одного-то мало шансов, а их четверо. «Заткнись!» — скомандовала я голоску прежде, чем страх успел овладеть моей волей. Если мне суждено покинуть мир, то хоть одного я захвачу с собой. Я постаралась сглотнуть, чтобы издать наконец достойный крик.
Неожиданно из-за угла сверкнул свет фар, и какая-то машина почти врезалась в коренастого, вынудив его отпрыгнуть на тротуар. Я кинулась на дорогу — эта машина остановится, даже если им придется меня сбить. Но серебристый автомобиль сам рыбкой вильнул в мою сторону и замер на месте. В паре шагов от меня распахнулась пассажирская дверь.
— Садись, — скомандовал голос, звенящий от бешенства.
Парализующий страх исчез, словно его и не было, и так же внезапно меня охватило целительное ощущение покоя и безопасности — еще до того, как я убралась с тротуара, просто от одного звука его голоса. Я прыгнула на сиденье и с силой захлопнула дверь.
Внутри было темно, так что я едва могла различать его лицо в тусклом свете приборов на передней панели. Развернувшись так, что взвизгнули шины, автомобиль рванул вперед, огибая на ходу изумленных прохожих. Я смутно видела, как они отскакивали на тротуар. Он выровнял машину, и мы понеслись на север, к гавани.
— Пристегнись, — велел он. Тут я поняла, что сидела, обеими руками вцепившись в кресло. Я быстро повиновалась, ремень громко щелкнул в темноте. Он резко повернул влево и помчался вперед, проскочив несколько знаков «стоп».
Эта безумная гонка не нарушала моего спокойствия. В какой-то момент я даже перестала понимать, куда и зачем мы едем. Я смотрела ему в лицо с ощущением невероятного облегчения, облегчения, которое было связано не только с моим неожиданным спасением. В полутьме я изучала прекрасные черты, ожидая, когда успокоится дыхание. И вдруг до меня дошло, что его лицо искажено убийственным гневом.
— Ты в порядке? — спросила я, поразившись тому, как хрипло звучал мой голос.
— Нет, — неживым тоном ответил он.
Я сидела молча и смотрела на него, а он горящими глазами прожигал дорогу. Машина вдруг остановилась. Я оглянулась вокруг, но в темноте не видела ничего, кроме смутного ряда деревьев на обочинах. Мы были за городом.
— Белла, — окликнул он. Голос был как туго натянутая струна.
— Что? — снова хрипло ответила я и постаралась потихоньку прочистить горло.
— Ты как? — он не смотрел на меня, но ярость по-прежнему искажала его лицо.
— Нормально, — как можно мягче каркнула я.
— Отвлеки меня, пожалуйста, — приказал он.
— Извини, что сделать?
Он резко выдохнул.
— Просто болтай о какой-нибудь ерунде, пока я не успокоюсь, — объяснил он, закрывая глаза и сжимая пальцами спинку носа.
— М-м, — я ломала голову, пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее. — Я собираюсь завтра утром размазать Тайлера Кроули по морде своего пикапа.
Его глаза были все еще крепко закрыты, но уголок рта дрогнул.
— Почему?
— Он болтает направо и налево, что я иду с ним на выпускной — он или больной, или все еще старается сделать мне что-нибудь приятное, чтобы я забыла про фургон — ну, ты знаешь, о чем я… И он полагает, что выпускной — лучший повод загладить свою вину. Вот я и думаю: если я попытаюсь убить его, то мы будем квиты, он успокоится и перестанет меня ублажать. Мне не нужны враги, так что Лорен отстанет от меня, если Тайлер перестанет мной интересоваться. Хотя для ровного счета можно было бы просто раздолбать его «Сентру». Если у него не будет машины, он не сможет никого пригласить… — я трещала без остановки.
— Я слышал об этом, — его голос прозвучал уже спокойнее.
— Ты слышал? — с недоверием спросила я, и во мне вскипело прежнее раздражение. — И если его парализует всего пониже шеи, он тоже не сможет пойти на выпускной, — злобно пробормотала я, продолжая оттачивать свой план.
Эдвард вздохнул и наконец открыл глаза.
— Ну что, лучше?
— Не совсем.
Я ждала, но он не добавил ни слова. Откинув голову на спинку сиденья, он с каменным лицом уставился в потолок.
— В чем дело? — шепотом спросила я.
— Иногда мне бывает так трудно совладать со своим нравом, Белла, — тоже шепотом ответил он. Теперь он смотрел прямо перед собой, и глаза сузились в щелки. — Но едва ли мне полегчает, если я вернусь и схвачу этих… — он не закончил и, на миг потеряв самообладание, отвернулся. — По крайней мере, именно в этом я сейчас стараюсь себя убедить.
