В сувенирном магазине толклось множество туристов, и на первый взгляд невозможно было определить того, кто пришел на встречу со мной. Но я не собирался рисковать: слишком много засад встретилось мне за последние дни, и практически все они были совершенно неожиданны. Точнее, везде меня ждали.
Если следовать логике развития событий, то и это место встречи должно находиться под жестким контролем. Поэтому я пристально вглядывался в толпу туристов в магазине, надеясь разглядеть знакомое лицо. Не мог же Кенникен притащить с собой целую армию!
Прошло целых полчаса, пока я наконец заметил это знакомое лицо. Трудно забыть человека, которого видел в оптическом прицеле. Он ничем не отличался от остальных туристов: фотоаппарат, карта, открытки в руке. Но я продолжал наблюдение: мне было интересно, кто у него в напарниках. Прошло немало времени, прежде чем он, очередной раз взглянув на часы, решил уходить и сделал приглашающий жест. С другой стороны улицы к нему двинулся человек.
Но это был ещё не конец: к ним тут же присоединился третий. Этого я узнал сразу: Ильич! Троица посовещалась о чем-то, а потом, не торопясь, двинулась по улице. Я пошел вслед за ними. Мне уже было ясно, что они знали и о мете встречи, и о её временных рамках. Я не удивился бы, если бы узнал, что им известен и пароль.
На углу двое сели в машину и уехали, а Ильич пошел дальше по направлению к гостинице. Я последовал за ним и увидел, что он не остановился около портье, а сразу поднялся на второй этаж. Я определил номер комнаты, потом спустился в холл, сел в углу и заказал кофе. Опять кофе! Но такова цена любой слежки.
К счастью, мне не пришлось долго ждать. Не прошло и десяти минут, как Ильич снова спустился вниз. И тут я понял, что все мои подозрения имели под собой очень прочное основание: с Ильичом был Слейд. И они очень мило беседовали.
Парочка прошла в ресторан. Естественно: Слей дождался доклада и решил подкрепиться. Все складывалось для меня достаточно удачно: я поднялся наверх и постучал в ту же дверь, что и Ильич раньше. Никто не отозвался, поэтому я сам себя пригласил войти и вошел, использовав в качестве ключа телефонную карточку. Кое-чему в Отделе я все-таки выучился.
Но и Слейд многому выучился, причем с двух сторон, так что я не стал делать глупостей и осматривать его багаж. Там наверняка была какая-нибудь метка, во всяком случае, я бы именно так и поступил со своими вещами. Поэтому я просто внимательно осмотрел дверцу шкафа, убедился, что никаких тонких ниток и волосков там нет, залез внутрь и приготовился терпеливо ждать. Слейд любил поесть, и мне это было отлично известно.
Он вернулся вместе с Ильичом, беседуя по-русски, как на своем родном языке. Впрочем, может быть, Слейд и был русским — как Лонсдейл. Меня уже ничего не удивляло в этом человеке.
— До завтра никаких приказаний не будет? — спросил Ильич.
— У меня — никаких. Возможно, что-то понадобится Вацлаву, — отозвался Слейд.
— Мне кажется, что Стюартсен не подойдет к месту встречи, — заметил Ильич. — Информация у вас точная?
— Абсолютно, — коротко отозвался Слейд. — Но он может появиться на протяжении ближайших трех дней. По-моему, мы недооценили Стюарта.
Я улыбнулся. Приятно, когда тебя хвалят.
— Мы ничего не станем делать с посылкой, — продолжил Ильич. — Пусть он её передаст, а мы за ним проследим. И когда он останется один…
— Что тогда?
— Убьем его, — буднично ответил Ильич.
— Хорошо, — согласился Слейд. — Но тела не должно остаться, озаботьтесь об этом. Хватит шумихи вокруг Кейса. Интересно, что Стюарт делал с Филипсом?
Ответа на этот вопрос Слейд, естественно, не получил и после небольшой паузы распорядился:
— Будьте возле места встречи завтра в одиннадцать и как только появится Стюарт, позвоните мне.
— Разумеется. А где Кенникен?
— Тебя это не касается, — резко ответил Слейд. — Можешь идти.
Дверь захлопнулась. Потом послышался шелест бумаг и ещё какие-то звуки. Я осторожно приоткрыл дверцу шкафа: Слейд сидел в кресле с газетой на коленях и зажигал сигару. Потом он подвинулся, чтобы быть ближе к пепельнице, и оказался спиной ко мне. Идеальное положение!
Я осторожно выбрался из шкафа, достал из кармана шариковую ручку и, подкравшись к Слейду, приставил её к его шее:
— Сиди спокойно или останешься без головы!
Слейд замер, а я быстро освободил его от пистолета. В последнее время мне только и приходилось разоружать людей, похоже, все поголовно теперь ходят с пистолетами под мышкой.
— Не дергайся, — посоветовал я. — Просто медленно встань.
Он послушался, продолжая сжимать в руках газету.
— Подойди к стене и обопрись об неё расставленными руками. Ты знаешь, как.
Слейд принял классическое положение обыскиваемого человека. Но он все равно мог выкинуть что-нибудь неожиданное, поэтому я продолжил его инструктировать:
— Отставь ноги как можно дальше от стены. А руки держи так же. Вот молодец.
У него дрожали руки, пока я его обыскивал, но вряд ли это было от страха. Скорее, от неудобного положения, в котором внезапно оказалось его грузное тело. Я обыскал его: оружия не было. Зато был шприц, к которому прилагалось полдюжины ампул. Одни были с зеленой этикеткой, это средство могло погрузить человека в беспамятство часов на шесть. Другие — с красной, эти убивали за тридцать секунд. Н-да, пистолет при таком арсенале был явно данью моде.
— Теперь медленно ляг на пол у стены. На живот, ноги в стороны, руки тоже.
Теперь Слейд лежал на ковре, повернув голову на бок и злобно сверкая на меня глазом.
— А если сейчас кто-нибудь придет? — хрипло спросил он.
— Да не волнуйся ты так, — усмехнулся я. — До того, как дверь откроется, ты станешь трупом. Жаль только, если это окажется горничная.
— Какого черта, Стюарт! — быстро сказал он. — Что ты творишь? Ты спятил, теперь я в этом абсолютно уверен. Я говорил Таггерту, что у тебя не все дома, он со мной согласился. А теперь убери пистолет и дай мне встать.
— Молодец! — с восхищением сказал я. — Все предусмотрел, даже мое помешательство. Но все равно не двигайся, или я тебя убью.
— Тебя повесят за это, Стюарт. Измена — самое страшное преступление.
— Да что ты говоришь?! Ну, тебя-то не повесят, ты не изменял никому, только был шпионом, так? А в мирное время шпионов не вешают. Вот если бы ты был англичанином, тогда конечно… Но ты ведь русский.
— Ты совсем рехнулся! — с отвращением сказал он. — Надо же придумать: я — русский.
— Ты такой же англичанин, как Гордон Лонсдейл — канадец.
