– Какое самомнение! Майк осклабился.
– Зови это самомнением, если хочешь, но Клео не станет дешевить, она – класс.
– О Боже, – воскликнула Эрика, – какой же ты в душе своей стародум.
– Знаешь что?
– Что?
– На полу в гримерной ты – прелесть, но вот когда ты сидишь за столом и глупо рассуждаешь о том, о чем не имеешь никакого понятия, ты дерьмо.
Поскольку Буч увел Лори танцевать, Джон завел серьезный разговор с Джексоном. Маффин, улучив момент, шепнула на ухо Марти:
– Все готово.
– Здорово! – заявил он. – Все просто опупеют от этого.
– Я не знаю, – захихикала Маффин. Она сжала ему коленку, и пальцы ее поползли вверх.
– Осторожней, – предупредил Марти, – ты же знаешь, что со мной от этого может случиться.
– Положи салфетку на колени, – прошептала Маффин. Он так и сделал, рука Маффин скользнула под салфетку и ухватила его за набухший член, скрытый атласом. Тот костюм, в котором он был на сцене, Марти сменил на синие сатиновые брюки и рубашку в тон.
Маффин ковырялась.
– Не могу найти молнию, – бормотала она.
– Ее и нет – простонал Марти. Маффин захихикала:
– А. как же ты писаешь? Марти приглушил голос:
– Снимаю брюки.
– Так глупо! – воскликнула Маффин.
– Что глупо? – заинтересовался Джон, внезапно услышав их разговор.
– Да ничего, – рука Маффин потихоньку выбралась из-под салфетки.
– Мне кажется, что сразу после съемок на Барбадосе, мы сможем направиться в Нью-Йорк, – сказал Джон. – У Джексона есть на твой счет некоторые идеи, которые могут сработать.
– Великолепно! – ответила Маффин. – Разве это не великолепно, Марти? – И они оба рассмеялись.
Джон нахмурился. Он терпеть не мог Маффин, когда она бывала в таком глупом ребяческом настроении.
Клео проснулась рано. Чувствовала себя отдохнувшей, более цепкой и более способной справляться с чем угодно. Она заказала в номер кофе, сок, яйца всмятку и, умяв все это, села и написала статью о Дэниэле Онеле.
Четыре статьи сделаны, осталась еще только одна, и тогда ее миссия будет полностью завершена, и она сможет заняться всем, чем пожелает.
Она позвонила на коммутатор и сказала, что теперь ее телефон можно вновь включить. Позвонила и попросила, чтобы ей прислали секретаршу перепечатать текст.
Телефон зазвонил, как только она положила трубку. Как ни удивительно, это была ее мать, непревзойденная Стелла.
– Мы не видим тебя, дорогуша, – объявила Стелла. Никай вернулся из Афин, и мы подумали, что неплохо было бы устроить небольшой ужин.
– Это будет чудесно, – солгала Клео. – Когда ты это хочешь сделать?
– Сегодня вечером, дорогуша. Около восьми. Надень что-нибудь поприятнее.
Вновь зазвонил телефон. Это был Майк. Он был сух.
– Я звоню по поводу встречи, которую ты мне обещала.
– Но я обещала до того, как я поговорила по душам с ТВОЕЙ подружкой Джинни.
– Ну, перестань, Клео, нам надо поговорить.
– Зачем?
– Ну, – Майк не мог подобрать слов, – я хотел бы объяснить…
Клео вымученно засмеялась.
– Объяснить? Что объяснить-то?
– Ты знаешь, о чем речь. О том, что ты слышала.
– А о том, что я видела?
– Никто не совершенен.
– Я не ищу совершенства, я ищу правды и, говоря откровенно, Майк, я не уверена, что ты тот человек, который мне правду даст.
– Я могу дать ее тебе, детка, ты ЗНАЕШЬ, что я могу ее тебе дать.
– Ладно, Майк. Это очень грустно. С тобой всегда все сводится к сексу и ко всяким похотливым недоразумениям.
Наступила долгая пауза, и потом Майк сказал:
– Ты нужна мне, Клео. Я не могу без тебя.
– Ты мог, пока я не появилась.
– Ты бываешь просто сукой.
– Мне тоже об этом говорили.
И опять – пауза. Майк, наконец, прервал ее, сказав:
– Я о многом думал, Клео. Я думал, что, может, нам вернуться к самому началу.
– К началу, Майк?
– Начать по-новой. С самого начала.
– Несколько поздновато для этого.
– Никогда не бывает слишком поздно, – в отчаянии взывал он. – Мы можем делать все то, чего ты всегда хотела. Может, стать семьей.
– Извини меня, но все уже не так, как было.
– Мы можем сделать так, как было.
– Не со мной, Майк, не со мной.
Он повесил трубку, и Клео вздохнула. Все кончится на мрачной ноте.
Какой смысл давать ему болтать всю эту ложь и оправдания? Для них обоих это будет болезненно. Пусть лучше считает ее сукой, она тогда перекладывает на себя его вину, и ему от этого станет легче.
Опять зазвонил телефон.
– Клео, это – Шеп Стоун. Помоги-ка мне избавиться от твоей подруги. Она создает мне массу проблем, она сдвинутая как не знаю, кто, полный сумасброд.
– О ком это ты?
– О твоей подруге, Доминик. Она просто сумасшедшая баба. Она обвиняет меня, Шепа Стоуна, в том, что я украл ее кольцо с бриллиантом.
– Украл?
– Ты прекрасно все расслышала. Послушай, я хочу тебе рассказать все, как было, может, ты поможешь мне разобраться. Это очень срочно. Мы могли бы пообедать вместе?
– Думаю, что да, – с неохотой согласилась Клео.
– Я подъеду за тобой через двадцать минут.
Боже, еще одна проблема свалилась на нее. Что происходит? Но пока она успела добраться до ванной, чтобы причесаться и наложить макияж, телефон опять зазвонил. После этого звонка она должна сказать операторам, чтобы больше никого с ней не соединяли. Уже становится просто смешно.
– Да, – сказала она в трубку.
– Это Буч. Я в студии. Почему ты не сказала мне, что у тебя ревнивый муж?
– Ты не спрашивал.
– Странно. Я познакомился с ним вчера вечером, и он был напряженным. Ты ему что-нибудь сказала?
– Пока ничего.
– Что значит «пока»? Он мужик из тех, что сразу по яйцам бьют, а мне мои нужны.
– Где ты встретил его?
– В Трампе. На нем висела какая-то блондинка, но ему точно не понравилось, что ты провела со мной время.
– Извини, если тебе пришлось понервничать.
– Да хер с ним, я не нервничаю. Просто подумал, что тебе надо бы знать об этом. Кстати, что между вами происходит?
– Я собираюсь разводиться.
Впервые она это сказала, и ей стало от этого хорошо. Чувства ее к Майку притуплялись. Он так был расстроен их разрывом, что уже подцепил себе блондинку.
– Чудесно. Хотела бы поужинать сегодня со мной?
– Нет, сегодня я у своих.
– Только ТЫ можешь сказать мне «нет», чтобы побыть в семье. А завтра? Или ты будешь присматривать за ребенком подружки?
– Завтра будет неплохо, если только не придется лететь в Рим. Я делаю Пауло Массерини.
– Как-как?
– Я интервьюирую синьора Массерини.
– А, теперь получше. А то ведь у меня тоже нервы есть.
