— Боже мой, Рейн. Я здесь схожу с ума, думая, что этот подонок мог с тобой сделать, а ты злишься на меня из-за того, что я забыл дать тебе свой номер телефона?
Она уставилась на него.
— Откуда ты знаешь, что я была на острове?
— Я звонил в офис. Если бы ты была на месте, я бы пригласил тебя пообедать. Но тебя там не было. Ты была на личном острове Лазара.
Она села на кровать и впилась пальцами ног в мягкий ковер.
— А с чего ты решил, что Виктор может причинить мне вред? — спросила она мягко.
— А, так он уже Виктор, а не мистер Лазар? Она отмахнулась от его слов.
— Да ладно тебе. Просто ответь на вопрос.
— Не далее как вчера он предложил тебя мне, Рейн, как будто ты матерая профессионалка. Он бросил тебя на съедение волкам. И он сделал это смеха ради. Так почему ты думаешь, что он не сделает этого снова, если ему того захочется?
Она опешила. Так он волновался за нее. Он боялся за нее. Она была так тронута, что на минуту даже забыла о своей злости на него.
— Виктор Лазар не заставлял меня ложиться под тебя, — сказала она мягко. — Я сама решила тебя соблазнить.
Он усмехнулся:
— Вот так номер.
Она вздернула подбородок.
— Я пошла с тобой, потому что хотела тебя. Я не такая глупая и беспомощная, как ты думаешь. Сегодня я вела переговоры с тайваньскими фармацевтами, индонезийскими производителями тиковых половых покрытий, балтийскими лесозаготовителями и норвежскими сыроделами. А еще я составляла отчеты, печатала и отправляла письма во все уголки света на разных языках. И это был самый обычный рабочий день, Сет. Меня туда пригласили не для того, чтобы я оказывала сексуальные услуги Виктору или кому-либо еще. Так что расслабься.
Он открыл было рот, но она подняла руку.
— Я еще не закончила. Тебе придется придерживаться определенных правил. Например, стучаться в запертую дверь. Я ведь не многого прошу. И еще эта твоя ужасная привычка выскакивать из темноты и пугать меня… я этого не потерплю.
— Как собаку, что написала на ковер?
Она постаралась не рассмеяться от его кислого выражения лица.
— Вот именно, — сказала она. — Люди должны хотя бы пытаться придерживаться норм цивилизованного общения. И уж тем более это касается… любовников.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Он смотрел на нее, словно через лазерный прицел.
— Так, значит, мы все-таки любовники?
Это был момент истины. Она уже давно чувствовала его приближение. Пришло время либо погрузиться в незнакомые воды, либо бежать куда подальше. Она закрыла глаза в надежде унять головокружение. Затем она открыла их и посмотрела на своего партнера.
— Даже не знаю, Сет. Да?
— Черт, да! Конечно, да!
Он подскочил к ней и обнял так, что у нее ребра затрещали. Но она была еще слишком зла на него и сбита с толку произошедшим. Мир вдруг перешел в иную плоскость. Она оказалась на спине, чувствуя ворсинки ковра сквозь ткань одежды. Сет оказался сверху и уже освободил ее собранные в пучок волосы.
— Подожди, Сет. Постой!
— Расслабься. — Он вытащил ее блузку из юбки и залез рукой под ткань. Он зарычал от удовольствия, когда его пальцы нашли голую кожу. — В чем проблема? Ты же сама сказала, что мы любовники, верно?
Она схватила его руку и вытащила ее из-под блузки.
— Секс — еще не все в отношениях, ты, блудливый кобель!
— Гав-гав. А что же еще?
— Есть еще масса вещей, которые любовники делают вместе. Они берут напрокат видеокассеты, они катаются на пруду на катамаранах, ходят в пиццерию по пятницам, играют в «скраббл»[11]. Они… они разговаривают, в конце концов.
— Разговаривают? — Он нахмурился, не понимая, что от него хотят. — Но мы же и так все время разговариваем, Рейн. У меня никогда не было такого болтливого секса.
— Вот об этом я и говорю! Две минуты вместе, и я на спине. И такая ерунда каждый раз!
На его лице промелькнула тень понимания.
— Это ты мне так пытаешься намекнуть, что хочешь быть сверху?
Это был уже перебор. Она вымоталась как черт, она все еще была под завязку напичкана адреналином, и терпеть гнусную самодовольную улыбку на лице этого кретина она просто не могла. Не в силах совладать с эмоциями, она залепила ему звонкую пощечину.
Они уставились друг на друга в изумлении. Рейн посмотрела на свою ладонь, как будто она ей не принадлежала. Сет схватил ее за руки и пригвоздил их к полу над ее головой. Глаза его пылали едва сдерживаемым гневом.
— О Боже, — прошептала она. — Я не хотела.
— На первый раз тебе это сойдет с рук, — сказал он зло, наваливаясь на нее всем телом. — Но никогда больше не смей бить меня по лицу. Ясно?
Она облизала пересохшие губы.
— Сет, я только…
— Тебе все ясно?
Она кивнула. Время шло. Они лежали, словно замороженные, не в силах пошевелиться. Как будто ждали, что сейчас взорвется бомба.
Рейн первой вышла из ступора.
— Ты снова играешь в свои игры. Не дави на меня. Не делай этого.
— Никаких игр. Это ты на меня давишь. Ты проверяешь меня, а я просто определяю правила.
— Твои правила, — сказала она.
— Вот именно. — Лицо его было непроницаемо. — Мои правила.
— Так нечестно.
— Что нечестно? Ты хотела, чтобы мы жили по нормам цивилизованного общества, так? А люди из цивилизованного общества не бьют друг друга по лицу. Или эти нормы применимы только ко мне, но не к тебе?
Ты только что вломился в мой дом, — прошипела она. — Не смей искажать мои слова, как тебе вздумается. И это не я давлю. Это ты на меня давишь. Ты никогда не можешь остановиться, когда нужно. Слезь с меня немедленно! Я дышать не могу.
Он привстал.
— Но тебя ведь заводит, когда я давлю на тебя, — заметил он. — Я чувствую, что тебе нравится, и я следую за своими инстинктами. Так я и заставляю тебя кончать.
Она не знала, что и ответить.
— Но это сводит меня с ума.
— А мне нравится сводить тебя с ума. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее.
Она оттолкнула его.
— Я имею в виду, сводишь с ума в плохом смысле этого слова. Я за всю свою жизнь ни разу никого не ударила, Сет! Я ненавижу насилие, а ты… ты вынудил меня тебя ударить.
Какое-то время он пристально вглядывался ей в лицо.
— Это все такая чушь, — сказал он наконец. Она моргнула, сбитая с толку.
— И не смотри на меня с таким невинным, ничего не понимающим видом. Твой пацифизм — это просто маска. Я тебя насквозь вижу.
— Да неужели? — Она заерзала под ним. — И что же ты видишь?
— Что-то сияющее. Прекрасное, и сильное, и дикое. Это заставляет меня гореть от желания. Заставляет меня выть на луну.
Его слова согревали ее тело и душу. Она наконец-то расслабилась и перестала сопротивляться.
