Луи смотрел на олигарха, выходящего из воды и открывающего потайную дверь, ведущую через секретный ход во дворец. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и он пошел к гостям. Праздник был в самом разгаре.
Декольте было глубоким, а платье от «Elie Saab», которое она выбрала, — облегающим, из темно-синего шелка. Глядя на себя в зеркало, она решила, что зеленые линзы к этому платью не идут, и сняла их, несмотря на то, что благодаря им она приблизилась к женскому идеалу Виталия Романова. Она теперь сможет перекрасить волосы в свой натуральный каштановый цвет. Блондинка с зелеными глазами! Какое ужасное клише! Все-таки эти олигархи любят вульгарных дурочек. Видимо, это придает им уверенности в себе.
Фарс закончился, пора снять маску. Ей все-таки интересно, какой будет реакция Романова, когда он ее увидит. Она почувствовала легкое дуновение ветерка, когда он вошел в потайную дверь. Через какое-то мгновение она его увидит. Катрин осторожно открыла ящик комода и положила руку на лежащий на дне револьвер. Выпустить пулю прямо в лоб Романову будет прекрасной местью за семью. «Ворошилов» не дал ожидаемого эффекта. Она рассчитывала дать ему такую дозу, чтобы это чертово отродье начало агонизировать часов через шесть после приема коктейля. Но, видимо, слишком мало налила. Выстрел в упор надежнее. Правда, она никогда этого не делала раньше. Да и не уверена, что сможет. Что с ней за это сделают? Забьют насмерть, как ее деда? Она все еще раздумывала, когда за ее спиной приподнялась бархатная портьера.
Ольга размышляла о том, что же задумал Спиридон. Он весь вечер проторчал рядом с подносом, на котором лежали устрицы и ни с кем не разговаривал, хотя обычно был очень общительным. Он даже не глазел на длинноногих полуодетых девиц и отходил лишь несколько раз буквально на минутку, видимо, подзаправиться белым порошком.
Этим утром, прежде чем выкинуть в море кокаин, который нашла в портсигаре, она попробовала его на кончик языка. Ее чуть не вырвало, и она до сих пор ощущала во рту легкую горечь, а еще легкое, не самое неприятное возбуждение, которое не покидало ее весь вечер.
Прибыли все приглашенные звезды. Никто не отказался приехать на празднование дня рождения олигарха, несмотря на странные слухи о его аресте. Каждый был предупрежден о том, что это тайна и нужно держать язык за зубами. Как будто только он один был обладателем страшной тайны. «Вы умеете хранить секреты?» Это наилучший способ как можно шире и незаметнее распространить информацию. Гости вечера смотрели друг на друга с видом конспираторов и принимали заговорщический вид, как только речь заходила о неприятностях, в которые попал виновник торжества.
Ольга знала, что на гигантском экране перед гостями будет демонстрироваться фильм о приключениях героя дня. Операторы видеомонтажа, отобранные Луи, уже работали в подвале в специально оборудованной студии над цифровыми записями. Каждый прожитый олигархом эпизод снимался миниатюрными камерами высокого разрешения, запрятанными всюду по траектории движения беглеца. Кроме секретной комнаты псевдокняжны, дабы сохранить интимность некоторых моментов. Задача монтажеров усложнялась отсутствием съемочного материала двух эпизодов: части его пребывания в камере и того момента, когда ему удалось бежать из гаража. Одна из кассет, на которой была заснята ночь в тюрьме, оказалась испорчена и не содержала никакой записи. Когда оператор доложил об этом Луи, его голова была занята неприятным разговором между Рюфолем и Антоном на парковке перед коммисариатом полиции. Да и побег Квази и Фада с Романовым потребовал мобилизации всего внимания Луи. Но теперь-то он точно знал, что кто-то взял кассету и подменил ее испорченной. И этим кто-то мог быть только капитан Рюфоль.
У Ольги были другие заботы. Она следила глазами за супружеской четой Кама. Они переходили от одной группы к другой и, похоже, были знакомы практически со всеми приглашенными бизнесменами, которые, чего и следовало ожидать, составляли большую часть гостей. Атмосфера царила светская и искусственно-сладко-дипломатическая. Казалось, каждый старательно сдерживал себя, чтобы не продемонстрировать ни единого возбужденного или нервного жеста. Марина каждые три минуты напоминала подруге о причинах подобной сдержанности.
— Господи, Ольга, ну когда же он явится, твой брат? Ожидание явно затянулось. Все жутко волнуются…
Марина изо всех сил хранила секрет Полишинеля, но в одном она была права: триумфальное возвращение Виталия затягивалось. Ольга начала не на шутку беспокоиться. Она была в этом не одинока. Александра тоже нигде не было видно. Только один человек оставался монументально-неподвижным. Сибиряк. Тень поставил его металлическое кресло на самый высокий балкон виллы. Дед сидел в нем, прямой и величественный, как римский император, наблюдая за движениями народа с высоты Колизея. Ольга поприветствовала его по приезде, но он поцеловал ее со сдержанной холодностью старика, для которого даже простые любезности стали в тягость. А ей, как всегда, почудилось, что ее поцеловала кобра. Она с детства боялась деда. Хотя он никогда не был с ней сердитым, никогда не повышал голоса и не делал ничего, что могло бы оправдать этот страх. В его глазах она всегда видела легкий оттенок презрения, с каким он обращался ко всем женщинам. Взгляд, настороженный и расчетливый, безжалостно пронзал ее самых дальних закоулков души. Ольге понадобилось много лет, чтобы понять, почему отец нашел в алкоголе спасение от этого опасного деспота. Он терпел присутствие матери Ольги, Анны Романовой, лишь потому, что она была безмолвным предметом обстановки и не стоила больших денег. Она служила ему алиби и своим присутствием свидетельствовала о толерантности и беспочвенности выдвигавшихся против него обвинений в излишней патриархальности. Много лет принимая антидепрессанты, Анна пребывала в своем мире, и уже ничто не могло ее вывести из блаженного равновесия. Ольгу передернуло, когда она представила, в каком состоянии оказались ее родители и когда повернулась в сторону того, кто, по ее мнению, был за это ответственен. Но деда на месте не оказалось. И это еще больше обеспокоило Ольгу.
Когда капитан Рюфоль подъехал к воротам дворца, его туда не пустили. Он припарковался в пятистах метрах от входа и пошел пешком вдоль длинного ряда припаркованных лимузинов. Он никогда не был фанатом автомобилей, тем более автомобилей с шофером. Последние стояли и курили возле вверенных им многомиллионных стальных коней. Дешевый костюм проходившего мимо Рюфоля они сканировали за секунду и смотрели на него так, будто он был крупным домашним животным, вроде коровы, которая вырвалась из стойла и сама шла на бойню. Рюфоль читал в их взглядах уверенность, которую шоферам придавали строгие костюмы, белые сорочки и даже автомобили, которые настолько им шли, что казались немного их собственностью. Рюфолю было на них наплевать, он продолжал идти уверенным шагом, заносчиво вздернув нос. Ворота «бойни» продолжали пропускать разряженную и возбужденную толпу миллиардеров и их длинноногих молодых супруг. Капитану полиции пришли на ум философские строчки Бодлера о бренности жизненных ценностей. Обладатели же бренных ценностей веселыми возгласами встречали вновь прибывших приятелей. Друзей в кругу чемпионов мира по деньгам не бывает. Не доходя и пятнадцати метров до входа, один из охранников грубо оттолкнул его:
