Ознакомительная версия.
Он тогда все время думал лишь о том, как ему добыть денег. Он был совершенно уверен, что, как только он придумает и добудет, его жизнь станет сказочно прекрасной. Счастье, которого и так полно, можно будет просто хлебать ложкой, как щи.
Сорок евро!..
Он придумал, как добыть денег, и добыл их, и только бог знает, чего ему это стоило. Жена ушла — или он от нее ушел, сейчас уже и не вспомнишь, — дочка почти выросла и почти без него, и к сорока годам выяснилось, что счастье — это когда есть два свободных часа и можно заехать к Василию Дмитриевичу, покопаться в пыльном старье, найти непонятную икону, сунуть ее под куртку и шагать по скрипучему снегу, прищуриваясь на Нескучный сад.
Такое счастье выпадает нечасто.
Девушка — он вдруг позабыл, как ее зовут, — стрекотала рядом с ним, кажется, на что-то сердилась, а он все щурился и слушал, как скрипит снег под подошвами его тяжелых ботинок.
Тут он сообразил, что они идут не просто так, а «на кофе».
Кофейню они прошли, и пришлось немного вернуться, и, пока они возвращались, он пристально смотрел на Гену, а Гена из-за лобового автомобильного стекла — на него, и казалось, водитель спрашивает, что это такое Олег Петрович затеял ни с того ни с сего, да еще в середине дня.
Отвечая на безмолвный Генин вопрос, Олег Петрович пожал плечами и придержал дверь перед Викторией — вот как ее зовут, теперь он вспомнил!..
Внутри никого не было и вкусно пахло — кофе, сдобой, свежим пирогом, — и все столики у окна оказались свободны, и он сел так, чтобы Гене было его видно. Они и так все время ругались, что Олег Петрович фланирует в одиночестве, без охраны.
— Мне бы ваши возможности и ваши денежки, — восклицал Гена, — на меня бы такие профессионалы работали, что блоха носа не подточит!
Олег Петрович моментально представлял себе Гену в окружении профессионалов, почему-то исключительно в темных очках и спецагентовских костюмах, и еще представлял блоху, которая не может подточить свой нос, и они кое-как договаривались, что, покамест Олег Петрович начальник, а Гена водитель, никаких профессионалов в свою жизнь они привлекать не будут. Обойдутся как-нибудь.
И вот как только Олег разместился сам, пристроил на свободный стул икону, и Викторию усадил, и меню попросил, у него зазвонил телефон. Полдня не звонил, а тут вдруг на тебе!..
— Простите великодушно, — сказал Олег, решив придерживаться выбранного тона до конца, вытащил трубку, посмотрел и удивился. Звонил Василий Дмитриевич, с которым они десять минут назад насилу расстались.
— Что такое у вас случилось, дорогой вы мой Василий Дмитриевич?
— Может, мой стул нашелся? — не глядя на Олега, спросила Виктория, положила ногу на ногу, достала из крохотной сумочки серебряный портсигар, щелкнула блеснувшей на солнце крышечкой и достала тонкую коричневую пахитоску. Олег оценил и портсигар, и пахитоску.
В трубке молчали, и он повторил удивленно:
— Алло? Что вы там сопите?..
— Может, заедете, Олег Петрович? — вдруг умоляюще сказал старик прямо ему в ухо. — Мне бы… потолковать с вами.
— Да я только от вас! За угол зашел!
— Очень нужно, — почти простонал Василий Дмитриевич. — На пять минут, клянусь честью моего покойного отца, а он был кристальный человек! Просто кристальный!
Олег Петрович даже растерялся немного.
— Я верю в кристальную честность вашего покойного батюшки, но, может быть… до завтра, Василий Дмитриевич? У меня сегодня еще встреча, да и сейчас я не один, если вы помните!..
— Blodsinn! Чепуха! Она и без вас обойдется, ваша барышня!
— Позвольте, но вы сами просили меня…
— Да, да, просил, ну и что?! Все изменилось! Если вы не приедете, Олег Петрович, я погиб, пропал, уничтожен!
— Хорошо, — сказал Олег довольно холодно. Театральные представления, которые время от времени устраивал Василий Дмитриевич, не доставляли ему удовольствия. — Только не раньше чем через час и не больше чем на три минуты.
— Отлично, — деловым тоном резюмировал старик и пропал из трубки.
— Ну что? Моего стула у него как не было, так и нет?
— Нет, — сказал Олег Петрович, раздумывая над тем, что именно могло понадобиться антиквару, да еще так срочно. — Да, может, и бог с ним, с гамбсом, Виктория! Купите чиппендейл, их кругом полно!
Виктория разобиделась.
— Про Чипа и Дейла смотрит моя сестра, ей девять лет! И вообще, вы обещали больше мне не хамить.
— Не буду, — торопливо, чтоб не хихикнуть невзначай, сказал Олег Петрович. — Ни за что не буду, вы правы. Давайте лучше говорить о вас. Чем вы занимаетесь? Учитесь?
— Учусь.
— В МГИМО?
— Откуда вы знаете?
— Факультет международной журналистики?
— Да откуда вы знаете-то?!
— Что-то подсказало мне, что иначе просто и быть не может!
Виктория недоверчиво посмотрела на него сквозь сигаретный дым.
—Да вам, наверное, сказал кто-нибудь. Или вы меня по телевизору видели. Видели, да?
— А вас показывают по телевизору?
— Ну да, — сказала она совершенно спокойно, — конечно. Нас всех показывают. Есть такая передача — «Светский раут». Наверняка вы видели! И еще на третьем канале молодежный проект, про студентов, меня туда тоже часто приглашают. Ну, признайтесь, видели, да?
Последняя программа, которую Олег Петрович видел по телевизору, была посвящена обзору мировых фондовых рынков и состояла из диаграмм, индексов, стрелок и разноцветных треугольников. В ней не было ни слова о светской жизни и про студентов тоже речь не шла. Тем не менее Олег уставился на Викторию — губки коралл, щечки пион, зубы жемчуг, посмотреть есть на что — и как бы вспомнил.
— Вы правы! — заключил он, откинулся на спинку стула и сложил большие руки на полосе, которая проходила поперек его живота. — Точно! Я видел вас по телевизору.
— Ну конечно, — опять спокойно согласилась Виктория. — А вы чем занимаетесь? Оценкой разного старья?
— Да… пожалуй, — согласился Олег Петрович. — Пожалуй, оценкой.
Она красиво затянулась и посмотрела в окно.
— И вам это интересно?
— Было бы неинтересно, я бы не занимался.
— Это вы по своим антикварным делам в Париж летаете?
— Да по разным делам я летаю в Париж, — сказал Олег Петрович, любуясь ее профилем, очерченным солнцем.
А что?.. Может, поиграем в декаданс? Закрутим студенческий романчик? Но за столиком в любимой кафешке разреши поцеловать тебя в щечку!.. Будем ходить в кино и в клубы — Олег Петрович терпеть не мог клубы и никогда в них не ходил, — пить «Манхэттен», курить коричневые пахитоски, тусоваться с мажорами, слушать странные сентенции модных фотографов, скучные сентенции модных писателей и вовсе невразумительные сентенции модных светских львов и львиц постпубертатного возраста. Мажоры, а также львы и львицы чуть более старшего возраста тусуются в других местах. В других, но очень похожих.
Ознакомительная версия.
