– Неплохо. Мы все-таки опросим таксопарки, не брал ли кто такси в районе места преступления в указанное время, но, думаю, ничего не найдем. Давай опечатаем квартиру и опросим соседей.
Опрос соседей, как обычно бывает в таких случаях, ничего не дал. Жители доходных домов никогда ничего не знают, ничего не слышат, ничего не видят. Домовладелец держал в китайском квартале магазинчик, зажатый между птичьим рынком, специализирующимся на утиных лапках, и центром альтернативной медицины, гарантирующим здоровье, благополучие и душевный покой. Там они его и нашли. Его звали Пьер Чен. Мощные бицепсы и тоненькая ниточка усов. Убогая обстановка и перстень с бриллиантом на мизинце, отметила Ева. Примеси азиатской крови в его жилах было достаточно, чтобы позволить ему заниматься бизнесом в китайском квартале, хотя последний из его предков, прибывших из Китая, вероятно, видел Пекин еще во времена Боксерского восстания.[1]
Как она и предполагала, сам этот «король трущоб» обитал с семьей в престижном пригороде, раскинувшемся уже за городской чертой, в штате Нью-Джерси.
– Вутон, Вутон… – Чен перелистал страницы домовой книги. – Да-да, однокомнатная квартира класса «люкс» на Дайерс-стрит.
– Класса люкс? – переспросила Ева. – Чем же она заслужила такой статус?
– Имеется кухонная зона со встроенным холодильником и плитой. Она задолжала за квартиру. Плата должна была поступить неделю назад. Она получила стандартное напоминание два дня назад. Сегодня получит еще одно. На следующей неделе получит автоматическое извещение о выселении.
– В этом нет необходимости. Она уже поменяла адрес и ныне проживает в городском морге. Она была убита сегодня ранним утром.
– Убита? – Его брови сошлись на переносице, хотя Ева сомневалась, что он искренне озабочен или опечален. – Черт возьми, вы что, опечатали квартиру?
Ева склонила голову набок.
– А почему вы спрашиваете?
– Слушайте, у меня шесть домов по семьдесят две квартиры. Когда жильцов так много, всякое может случиться.
– Кто-то умирает в одиночку, без свидетелей, кто-то – при подозрительных обстоятельствах, бывают несчастные случаи, бывают и самоубийства. – Он аккуратно загибал по одному свои толстые пальцы. – И вот убийство. – Он загнул большой палец. – Тут появляются ваши парни, опечатывают квартиры, уведомляют родственников. Не успею я глазом моргнуть, как какой-нибудь дядюшка уже вывозит вещи, а кто будет аренду платить – неизвестно. – Он развел руками и бросил на Еву скорбный взгляд. – Мне же надо зарабатывать себе на жизнь.
– Вот и Джейси Вутон как раз пыталась заработать себе на жизнь, когда кто-то решил ее выпотрошить.
Чен надул щеки.
– Люди этой профессии частенько рискуют.
– Вы так трогательно выражаете свои гуманные чувства, что у меня просто нет слов. Поэтому давайте придерживаться фактов. Вы знали Джейси Вутон?
– Видел ее заявление, характеристики, квитанции об оплате. Саму ее в глаза не видел. У меня времени нет общаться с жильцами. У меня их слишком много.
– Понятно. А если кто-то за квартиру не платит и съезжать не хочет, вы наносите им визит, взываете к их чувству справедливости?
Он разгладил усы кончиками пальцев.
– Я тут веду дела по правилам. Каждый год судебные издержки стоят мне кучу денег, но я выселяю неплательщиков только по суду. Ничего не поделаешь – эксплуатационные расходы. Я бы эту Вутон не узнал, даже если бы она пришла сюда сделать мне массаж. А вчера вечером я был дома в Блумфилде с женой и детьми. Я с ними завтракал сегодня утром, в город приехал электричкой семь пятнадцать, как всегда. Если вам еще что-то нужно, обратитесь к моим адвокатам.
– Ублюдок, – констатировала Пибоди, когда они вышли на улицу.
– Точно. Держу пари, часть арендной платы он берет натурой. Сексуальные услуги, сувенирные порции наркотиков, краденые товары. Мы могли бы его прижать, будь у нас больше времени и праведного негодования. – Ева повернула голову и принялась изучать выставленные на продажу ощипанные утиные тушки, такие тощие, что смерть, должно быть, явилась для них избавлением. Отдельно висели связки перепончатых лапок. – Как едят утиные лапы? – задумчиво спросила она. – Как правильно: начинать с когтей и двигаться кверху или положено начинать с лодыжки и идти вниз?
– Я ночей не сплю, голову над этим ломаю.
Ева хоть и посмотрела на Пибоди косо, но все-таки порадовалась, что ее помощница снова в форме.
– Они ведь обрабатывают товар прямо здесь, так? Потрошат, разделывают птицу в подсобках. Острые ножи, много крови, определенное знание анатомии.
– Потрошить цыпленка куда проще, чем человека, – возразила Пибоди.
– Ну, не знаю. – Ева задумалась. – Формально это так. Превосходящая масса, куда больше возни, да и навыки требуются совсем не такие, как у рядового мясника. Но, если мясник не видит в этой массе человека, никакой особой разницы для него нет. Может, он практиковался на животных, чтобы набить руку. А с другой стороны, может, он – свихнувшийся врач или ветеринар. Бесспорно одно: он знает, что делает. Мясник, врач, одаренный любитель, но, кем бы он ни был, он должен совершенствовать свою технику, чтобы быть достойным своего героя.
– Своего героя?
– Джека, – ответила Ева и направилась обратно к машине. – Джека Потрошителя.
– Джека Потрошителя? – Пибоди нагнала ее с открытым ртом. – Это тот, который был в Лондоне… Когда же это было?
– Позапрошлый век, точнее – в конце девятнадцатого. Уайтчепел. Тогда это был один из беднейших районов города, прибежище проституток. Он убил пять, нет, кажется, восемь женщин. Все это случилось в течение одного года в радиусе одной мили[2]. – Она села за руль, бросила взгляд на Пибоди и заметила, что та все еще смотрит на нее с открытым ртом. – В чем дело? – спросила Ева. – Тебя удивляет, что я что-то знаю?
– Да, лейтенант. Вы кучу всего знаете, но я не думала, что история – ваш конек.
«Убийства – мой конек», – подумала Ева, отъезжая от тротуара.
– Пока другие девочки читали о пушистых, еще не выпотрошенных утятах, я читала о Джеке и других серийных убийцах.
– Вы читали об этом… в детстве?
– Да. Ну и что?
– Ну… – Пибоди не знала, как выразить свою мысль поделикатнее. Ей было известно, что Ева в детстве сменила четыре приемных семьи и несколько сиротских приютов. – Неужели никто из взрослых не следил за вашими увлечениями? Я хочу сказать, мои родители – а они считали, что детей не следует слишком строго держать в узде, – встали бы насмерть против такого чтения. Ну, понимаете, детская впечатлительность, годы формирования личности и все такое. Ночные кошмары, эмоциональные травмы…
