– Вы слышите, что я сказал? Почему вы молчите?
«Я молчу? Ах, да. Молчать небольно. Мертвым больно разговаривать».
– Я поняла.
– Вот документы. Вы уверены, что с вами все в порядке?
Дана молча берет бумаги и закрывает дверь. Значит, во столько оценил проклятый ублюдок жизнь ее малышки и Лидии Петровны. Ладно, договорились.
– Он хотел скрыться от меня. – Дана говорит это пустому дому. – Он решил, что если пришлет ко мне уродливую девку и купленного «мусора», то все будет в порядке. И было бы, если бы он не имел привычки оставлять где попало свои автографы – не сейчас, а раньше. Он думает, что я его не достану.
Дана опускается в кресло, но оно перестало быть уютным. Она кружит по дому. Вот комната Лидии Петровны. Дана входит туда, и ее окутывает запах терпких духов и лаванды. Скоро он исчезнет. На столике большая фотография Стаса. Дана берет ее в руки. Муж смотрит на нее со знакомой полуулыбкой в озорных голубых глазах, и Дана не может вынести этот взгляд. Она не уберегла их дочь. И Лидию Петровну… Говорили, что он просто налетел на них, Лидия Петровна оттолкнула Аннушку, приняв на себя удар. И все бы у нее получилось, но машина вильнула – и Аннушка… Нет. Не думать об этом. Но как не думать?
– Ты не хотела оставить ее одну? – Дана говорит это в пустоту комнаты. – Ты не решилась отпустить ее одну в далекий путь?
Дана впервые обращается к Лидии Петровне на «ты», но уже слишком поздно. Тишина сгущается. Дана выходит и идет по коридору в комнату дочери. Вот кроватка с пологом, книжки на полке, куклы. На столе рисунок. Дана берет его в руки. Аннушка нарисовала их всех – и Стаса тоже. В саду на скамейке сидят они все. Скамейка такая длинная.
«Теперь нам не нужна длинная скамейка. – Дана кладет рисунок на место. – Теперь уже ничего не нужно».
Звонит телефон. Дана злится. Она понимает, что родители беспокоятся, но ведь жестоко постоянно дергать ее и заставлять что-то говорить, оправдываться. Жаль, им этого не понять.
«Любовь тоже иногда бывает жестокой. Вот как сейчас. – Дана идет к телефону. – Мама просто изводит меня. Правда, из самых лучших побуждений, но мне от этого только хуже».
– Дана, мы с отцом решили. Немедленно приезжай. – Мама всегда говорит так, когда не может чего-то контролировать, но очень хочет.
– Нет.
– Дана, это жестоко с твоей стороны.
«Как она умеет поставить все с ног на голову… Почему она не может понять?»
– Мама, я хочу остаться одна.
– Дана, это не обсуждается.
– Нет. Пожалуйста, оставьте меня в покое. – Дана срывается на крик. Никогда она так не говорила с матерью. – Не надо звонить, не надо соболезновать, ничего не нужно, просто оставьте меня в покое!
– Дана, как ты смеешь? Мы же…
– Все, точка. Я потом сама позвоню.
Дана бросает трубку и выдергивает шнур из розетки. Все. Пусть все оставят ее в покое.
– Надо немного успокоиться и составить план. Я достану его. Как ты думаешь, у меня получится? – Дана опять обращается к дому. – Я думаю, получится. У меня теперь есть деньги, поэтому я его достану. Всех их.
Дана поднимается по лестнице и идет в их со Стасом спальню. Здесь им было очень хорошо вдвоем. Больше двух лет нет его. Свет погас. Ни один мужчина не переступил больше порог этой комнаты. Дана не могла даже подумать о таком. Стас был ее вторым «я», он любил ее. А теперь его нет.
«Мне все приснилось. Жизнь – просто череда снов. Ранее был сон о счастье и сбывшейся мечте. Теперь я умерла. Мертвые не видят снов».
Дана ложится на кровать. Здесь они спали с Аннушкой, когда погиб Стас. И Аннушка спасла Дану от безумия, от последнего шага в никуда. Доченька. Дана вспоминает, как они лежали тут вдвоем, как мерно дышала девочка во сне, а ее волосы пахли воробушком и немного духами. Теперь все в прошлом. Это тоже сон.
Дана укрывается, но это мало помогает. Холодно. Пустой дом окружил ее теплотой, словно поддерживая, но ей холодно.
– Мы с тобой, старина, остались вдвоем теперь. – Дана знает, что дом слышит. – Хорошо, что ты ничего не говоришь. Бывают моменты, когда любые слова оказываются просто мусором.
Дана проваливается в полузабытье. Она не спит, но и не бодрствует, ее голова горит огнем, но это неважно. Просто должна пройти еще одна ночь. А днем можно выйти в сад, и станет немного легче. Мертвые не должны ходить по земле. Дана понимает, что она осталась здесь по ошибке.
Раньше ночи казались ей короткими, а теперь им нет конца. Вот и эта ночь длинная и невыносимая. А завтра должны привезти памятники, срочный заказ ее папы, Вячеслава Петровича. Или их привезли вчера? Дана не помнит. Надо пойти на кладбище. Впрочем, незачем ждать утра. Можно пойти прямо сейчас.
Дана одевается, запирает дом и выходит на улицу. Это спокойный район, в коттеджном поселке, постоянная охрана, и сторожа узнают Дану. Она молча проходит мимо них, они переглядываются. Им жаль эту женщину, надо бы окликнуть ее, куда она идет в ночь? Но им страшно. Они не хотят встретить ее взгляд, поэтому молчат, и беседа затихает до утра.
Дана идет по шоссе. Они покоятся на Северном кладбище рядом с могилой Стаса, идти далеко. Ничего, до утра она дойдет. Какой смысл сидеть дома? Ночь по-осеннему холодная, но ей все равно. Надо идти. Когда идешь, становится не так больно. Душа утихает.
Дану обгоняют машины, но их мало. Небо начало светлеть. Дана знает, что еще несколько часов – и она будет у цели. Еще немного. Ворота кладбища уже открыты. Дана идет по центральной аллее вглубь, где нашлось место для ее семьи.
Она подходит все ближе. По этой дорожке она шла совсем недавно. Вот желтый георгин, растоптанный кем-то. Она видела букет таких георгинов, но где? Она не помнит. Ее глаза фиксируют отдельные предметы, но охватить целое выше ее сил. Вот, здесь. Дана останавливается и медленно опускается на колени.
Три памятника стоят в ряд. Три ангела, совсем разные, под каждым – табличка и фотография. Ярош Станислав Андреевич. Ярош Анна Станиславовна. Ярош Лидия Петровна. Жаль, здесь нет ее собственного ангела. Они смотрят на нее с фотографий одинаковыми голубыми глазами. Ее девочка, ее дитя, ее Аннушка…
– Вчера вечером привезли и поставили. – Голос смотрителя звучит где-то далеко. – Я сам проследил, чтобы сделали основательно.
Дана молчит. Она не хочет ни с кем говорить. Ей тогда придется притвориться, что она жива. Она не хочет. Пусть все оставят ее в покое.
– Страшное дело. – Старик-смотритель все не уходит. – Всякое я видал здесь, но это – страшное дело. Встань, дочка, земля холодная.
Дана молчит. Пусть уйдет. Она хочет побыть наедине с ними. Но старик не уходит.
– Не надо так. Им там тяжело, когда мы тут убиваемся.
