– Мне так жаль, поверь.
– Верю, – кивнул Марко. Повисла пауза, растерянный и потрясенный, Андре смотрел на брата и молчал. Я подумала – как странно, что я забыла о нем. Ведь Марко – человек, которому я должна была бы позвонить первому. Жених Одри, респектабельный адвокат, успешный человек, добившийся всего сам, ожидавший от жизни только признания и без того очевидных фактов – он смотрел на нас как на призраков, и его глаза тоже ввалились и утонули в темно-сером контуре. Марко смотрел на Андре взглядом раненого зверя, и я моментально поняла, что так между ними было всю жизнь, возможно, с самого рождения Андре. Потерянный трон, извечная судьба старшего брата. Каин и Авель тоже были братьями, и сейчас Марко чувствовал, что Андре вонзил ему кинжал в спину. – Тебе всегда жаль, но ведь это ничего не изменит и не исправит.
– Я не думал, Марко, что это когда-нибудь всплывет. Это было давно и ничего не меняет.
– Думаешь? Ты, наверное, удивишься, но я совсем не согласен с тобой. Я встречался с адвокатом Одри! С ее адвокатом, но не с ее отцом, которого, как ты знаешь, я всегда уважал. Мы виделись с ним пару недель назад, планировали свадьбу, рассчитывали расходы. Он вызвался оплатить торжество, несмотря на мои возражения. Это такая традиция, свадьбу оплачивает семья невесты, а семья Шараф уважает традиции. Хотя и новым веяниям не чужды.
– Марко… – попытался вклиниться Андре, он протянул руку и положил ее на плечо брата, но тот резко дернул плечом, сбросив ладонь. Затем Марко запустил обе ладони в волосы, пригладил их и выпрямился.
– Ее отец отказался со мной встречаться, они запретили мне приходить к Одри в тюрьму. В тюрьму, Андре! Я не могу поверить, что произношу в одном предложении имя Одри и слово «тюрьма». А ты?
– Мне тоже не просто в это поверить, – отвернувшись, пробормотал Андре. – Я и подумать не мог.
– Странно, что ты не подумал об этом, не правда ли? Ты ведь спал с Одри, не так ли? Никого не пропускаешь. И как же ты не подумал, что я, твой брат, ее жених, имею право знать о таких вещах? – вопросы были риторическими, не требующими ответа. Боль и отчаяние разъедали Марко, делали его слепым и глухим ко всему. – Мне вообще кажется, что все, сказанное мне сегодня, – дурной сон. Может быть, я ослышался? Одри пыталась убить твою русскую женщину?
– Не стоит говорить так, словно меня тут нет, – напомнила я.
– Ничего личного… – пробормотал Марко, избегая моего взгляда. Теперь, когда нужно было выбирать между мной и рушащимся миром, он и сам, пожалуй, предпочел бы застрелить меня, если этим можно было бы сохранить все.
– Тут все личное, – возразила я. – Я стояла перед ней, и она целилась в меня из пистолета. Одри Шараф. В светлом платье, с загорелыми руками. Может мне кто-нибудь объяснит это?
Я покачивалась, не вставая с обшарпанного сиденья, сцепленного с другими – лавка в коридоре полицейского участка была антивандальной. Марко медленно повернулся ко мне и посмотрел на меня так, словно я была его врачом, только что объявившим, что у него рак.
– Я никогда этого не пойму, – сказал Марко, а затем сел рядом со мной, положил руки сверху на мои ладони и закрыл глаза. Андре стоял рядом с нами, как нежеланный, явившийся без приглашения гость. Мы с Марко оказались отделенными от него невидимой чертой, как куполом из романа Стивена Кинга, в котором жители некоего провинциального городка оказались отрезанными от внешнего мира. Конечно, в какой-то степени мы были несправедливы по отношению к Андре, но нам с Марко было наплевать – сейчас мы меньше всего думали о справедливости.
* * *
Позже мы сидели в парке, на облупившейся за лето скамейке – из старых, деревянных – и смотрели на голубей. В парижских парках всегда находились доброхоты с булочками в руках – для птиц, конечно. Те слетались стаями, заходили спереди и сзади, даже садились на колени местных клошаров в расчете на лучший кусок или, вернее сказать, на лучшие крошки. Я автоматически следила за птицами, соскальзывала взглядом с одной на другую, умышленно вытесняя из сознания – почти до конца – то, что в это время происходило между нами. Андре говорил, Марко молчал, опустив плечи – он сидел, как Роденовский мыслитель, глядя прямо перед собой, но, кажется, не замечая голубей.
– Мы встречались где-то с неделю несколько лет назад, – сказал Андре после долгой паузы. – Я даже не сразу вспомнил.
– Конечно, куда уж тебе, при твоем-то образе жизни.
– Ты демонизируешь меня, – покачал головой Андре, а Марко горько усмехнулся.
– Несколько лет назад – это когда? Где вы познакомились? При каких обстоятельствах? Только не вздумай отмахнуться от меня всяким вздором о том, что мне лучше не знать этого. Я хочу знать! Ты должен был…
– Я знаю, я должен был, – кивнул Андре, хотя тон его контрастировал со сказанным. Он говорил агрессивно, будто нападал. – Только вот уловить не могу, когда я должен был это сделать? Одри появилась совершенно внезапно, в окружении своей родни, с отцом, с тобой – и сразу же в качестве твоей девушки. Не где-нибудь, на рождественской вечеринке. Ты помнишь это? Вы сияли от счастья, ты представлял меня ее семье. На ней были наши фамильные рубины, которые, как я считал, мать никому никогда даже в руки не даст. Мне кажется, это вы меня исключили из уравнения.
– Мы… Да, ты прав, – прошептал Марко, мотая головой. – Я не хотел… Ты всегда так нравился женщинам. – Он вскинул голову, и его простое, хотя и не лишенное привлекательности мужское лицо исказила гримаса, словно он съел что-то горькое. – Тебе трудно это понять.
– Я попробую, – процедил Андре сквозь зубы. – Ты думал, что я уведу у тебя девушку?
– Думаешь, если бы ты не стал этого делать из жалости ко мне, это бы что-то изменило? – Марко разозлился. – Если бы она ушла от меня сама, и ты смог бы сказать, что ты тут ни при чем? Веселая, юная девушка с легким характером, к тому же из хорошей семьи. Я знал, что стоит тебе подойти к Одри, сказать ей пару фраз, предложить коктейль, и наша с ней история закончится. Да будь моя воля, я бы познакомил вас посмертно! Впервые в жизни я не хотел знакомить девушку со своим братом.
– Впервые в жизни ты повел себя не как напыщенный индюк, а как перепуганный, зарывшийся в песок страус! И вот итог – мою девушку чуть не убили!
– Андре, перестань! – крикнула я, но оба мужчины посмотрели на меня, как два льва, оторванных нелепым сурикатом от боя.
– А почему так произошло? Да потому что – вот незадача! – Одри уже была знакома с тобой! И за два года ты не нашел способа дать мне знать? Так просвети меня хотя бы теперь. Где вы познакомились?
– Не думаю, что теперь это что-то изменит. Станет только хуже. Разве важно сейчас, где и как?
