— Пока не знаю.
«Немногословный», — отметила Лана и попыталась зайти с другой стороны.
— Вы так много путешествуете, покупаете и продаете старинные книги. Должно быть, это очень увлекательно?
— Мне нравится.
Роджер поспешил заполнить неловкую паузу:
— Не знаю, что бы я делал без Дага. Колесить по стране, как раньше, мне уже не под силу, а у него настоящее чутье на книги. Природный нюх. Я бы уже ушел на покой и помер со скуки, если бы он не взял «полевые работы» на себя.
Заметив, что Дугласу наскучил этот разговор, Лана повернулась к его деду:
— Ну, Роджер, раз уж вы опять меня отвергли, вернусь-ка я, пожалуй, на работу. Увидимся завтра на собрании?
— Я там буду.
— Рада с вами познакомиться, Даг.
— Угу. Увидимся.
Когда дверь за ней закрылась, Роджер испустил долгий мученический вздох.
— «Увидимся»? И это все, что ты можешь сказать красивой женщине? Ты разбиваешь мне сердце, мальчик мой.
— Кофе нет. Наверху. Нет кофе — нет мозгов. Скажи спасибо, что я еще способен разговаривать простыми предложениями.
— В задней комнате у меня целый кофейник, — с раздражением проговорил Роджер, тыча большим пальцем за спину. — Эта девочка умна, хороша собой, интересна, а главное, — добавил он, — свободна от обязательств.
— Я не приглядывался. И вообще мне не нужна женщина. — Дуглас с наслаждением отхлебнул горячего кофе. — И что такая расфуфыренная фифочка делает в Вудзборо?
— Ты же не приглядывался!
Вот теперь он усмехнулся, и его угрюмое лицо сразу подобрело.
— Не приглядывался, но обратил внимание. Какая разница?
— Она умеет себя подать. Это еще не делает ее фифочкой.
— Без обид. Не знал, что она твоя подружка.
— Будь я в твоем возрасте, так бы оно и было.
— Дед, — оживившись после кофе, Дуглас обнял Роджера за плечи, — возраст ничего не значит. Я тебе говорю: полный вперед. Можно я возьму кофейник наверх? Мне надо привести себя в порядок. Иду на встречу с мамой.
— Иди, иди, — отмахнулся Роджер. — «Увидимся», — сердито пробормотал он себе под нос, пока Дуглас направлялся в заднюю комнату. — Какое убожество!
Колли Данбрук отчаянно боролась с уличным движением Балтимора. Время отъезда из Филадельфии, где она проводила трехмесячный академический отпуск, было выбрано неудачно. Увы, она слишком поздно это поняла. Когда раздался звонок с просьбой о консультации, она думать забыла о времени, о часе пик, о хаосе, царящем на окружной дороге Балтимора в среду, в четыре пятнадцать пополудни.
Весь отпущенный ей природой запас терпения Колли использовала на работе, требовавшей, помимо всего прочего, колоссальной выдержки. На все прочее терпения у нее не хватало.
Непрерывно сигналя клаксоном, подрезая другие машины и не обращая внимания на возмущение водителей, Колли вгоняла свой обожаемый старый «Лендровер» в просветы между машинами, где могли проскочить разве что игрушечные автомобильчики.
Семь недель она не была на раскопках. Хорошо зная Лео Гринбаума, Колли мгновенно уловила волнение в его голосе. Не такой он человек, чтобы просто так приглашать ее в Балтимор взглянуть на какие-то кости. Значит, это очень интересные кости.
Видит бог, ей нужен реальный проект. Ей до одури надоело писать статьи в журналы. Колли была убеждена, что археология — это не лекционная работа и не публикации. Археология для нее сводилась к раскопкам. Она привыкла работать под палящим солнцем, под проливным дождем, утопая в грязи и отбиваясь от полчищ комаров.
Для нее это был рай небесный.
Когда радио у нее в машине перешло к новостям, она переключилась на компакт-диски. Болтовня диктора только раздражала. Рычащий рок со своими рваными ритмами больше подходил для этой ситуации.
Зазвучал «тяжелый металл», и настроение у нее сразу улучшилось. Ее золотисто-карие глаза загорелись за стеклами дымчатых очков, пальцы машинально выбивали дробь по рулю.
Колли предпочитала носить длинные волосы — их можно было стянуть на затылке и запихнуть под шляпу, а не подстригать и укладывать. К тому же у нее хватало здорового кокетства, чтобы понять, что прямые длинные волосы цвета меда ей к лицу.
Глаза у нее были удлиненной формы, брови — почти прямые. В ранней юности она считалась хорошенькой, теперь, ближе к тридцати, ее уже можно было назвать интересной женщиной, но когда она улыбалась, на этом лице появлялись три ямочки: одна на каждой загорелой щеке и еще одна — над правым уголком рта. Мягко очерченный подбородок не выдавал того, что ее бывший муж называл твердокаменным упрямством.
Впрочем, то же самое она могла сказать о нем. И говорила при каждом удобном случае.
Почти не притормаживая, Колли повернула на стоянку. Институт Леонарда Гринбаума располагался в безобразной, по ее мнению, десятиэтажной стальной коробке, но в превосходно оборудованной лаборатории работали лучшие специалисты в стране.
Колли поставила машину на место для визитеров, выпрыгнула во влажную жару, напоминавшую не воздух, а горячий суп, и торопливо прошла ко входу. Дежурная, окинув ее взглядом, увидела перед собой стройную, спортивного вида женщину в несуразной соломенной шляпе и дымчатых очках без оправы.
— Доктор Данбрук к доктору Гринбауму.
— Распишитесь, пожалуйста. — Женщина протянула Колли временный пропуск. — Четвертый этаж.
Колли на ходу бросила взгляд на часы, направляясь к лифту. Она опоздала на сорок пять минут. К счастью, Лео не заставил ее долго ждать. Низенький (Колли была выше его на целую голову), стремительный, он напоминал собаку породы корги: его короткие ножки двигались так быстро, что тело за ними не поспевало. Его пышная каштановая шевелюра — Лео никогда не скрывал, что подкрашивает волосы, — была зачесана назад ото лба, карие глаза на обветренном, обожженном солнцем лице привычно щурились за стеклами очков. Как всегда, он был в мешковатых темных брюках и неотглаженной хлопковой рубашке. И как всегда, из всех карманов у него торчали, едва не выпадая, какие-то бумаги.
Он подошел к Колли и чмокнул ее в щеку. Из всех знакомых, но не состоявших с ней в родстве мужчин он был единственным, кому дозволялась такая вольность.
— Отлично выглядишь, Блондиночка.
— Ты и сам неплохо выглядишь.
— Как родичи? — спросил он, ведя ее в свой кабинет.
— Нормально. Спасаются от жары в Мэне[5].
— А как Клара?
При мысли о жене Лео сокрушенно покачал головой.
— Увлеклась керамикой. Жди на Рождество жуткую вазу в подарок.
Они вошли в его светлый, со вкусом обставленный кабинет, и Колли огляделась.
— Я и забыла, как ты тут шикарно устроился. Не жаждешь вернуться к раскопкам?
