– От моих благовоний люди согреются и почувствую себя уютно, как дома, – возразила Дайми, разглаживая юбку. – Это очищает карму.
Мел хотела сказать, что не верит ни в карму, ни в судьбу, которую каждый вершит сам, но гул заходившего на посадку самолета положил конец разговору.
– Что-то они рано.
Мел любила всегда и всюду успевать, поэтому на любую встречу являлась рано, но это означало, что сейчас ей придется бежать через весь холл, срывая на ходу запасной оранжевый жилет с крючка, а на бетонке поспешно напяливать его на себя, чтобы встретить самолет.
«Гольфстрим» оказался настоящим красавцем, и ее сердце летчицы сделало кувырок от зависти, когда самолет совершил посадку, легко и уверенно, послушный своему пилоту, несомненно настоящему асу.
Когда двигатель смолк, Мел, поеживаясь от утренней прохлады и ветра, нырнула под брюхо самолета, чтобы надежно закрепить его с помощью швартовочных блоков. Она работала, а мысли ее между тем блуждали. В этом месяце духовка ломалась уже дважды. Нужно бы прицениться к новой. Техникам явно следует устроить еще одну трепку на предмет выполнения обязанностей, особенно непосредственных. Да еще маленькая проблемка с топливом. Нужно найти способ оплатить этот счет побыстрее.
Боже, голова буквально гудела от навалившихся проблем.
Закончив со швартовкой, Мел выпрямилась, похлопала по блестящему боку самолета – просто хотелось к нему прикоснуться – и сдунула прядь, упавшую на лицо. Надо было надеть под комбинезон еще что-нибудь. Оно, конечно, лето, однако утренний ветер с Тихого океана продувал буквально насквозь.
С противоположной стороны фюзеляжа отворилась дверь, появился трап, а через минуту – мускулистые длинные ноги, облаченные в темно-синие брюки и начищенные рабочие ботинки. Все это великолепие дополнялось стройными бедрами и прекрасной формы ягодицами. Мел, не прочь полюбоваться зрелищем, не двигалась с места, в ожидании всего остального. Белая рубашка, закатанные выше локтей рукава и ниже воротничка рубашки – длинные рыжеватые волосы, которыми играл ветер, – не разочаровали.
Да, в ее работе были свои плюсы, и один из них сейчас бил прямо по мягкому месту. Летчики! Но этот казался скорее кинозвездой в роли воздушного аса, однако Мел и не думала переживать по этому поводу. Внутри у нее разгорался настоящий огонь, и она поняла, что краснеет.
Новоприбывший между тем сосредоточил свое внимание на блокноте, который держал в руках, когда нырнул под брюхо самолета, где и очутился нос к носу с Мел. Рыжеватая прядь беспечно упала ему на лоб, глаза прятались за стеклами летных солнцезащитных очков.
Уже в следующе мгновение радужное настроение Мел улетучилось, будто его и не было вовсе. Осталась лишь пустота, приправленная страхом. Нет! Этого не может быть. Прошло столько времени. Как этот тип осмелился показаться ей на глаза?
Он ничем не выдал своего удивления, только приподнял бровь, сдвинув очки на лоб. Зеленые, как морская вода, глаза не спеша обежали ее всю – поношенные рабочие ботинки, грязный комбинезон и непокорную гриву ярко-рыжих волос, которые Мел собирала на макушке, нисколько не заботясь о своей наружности.
– Ну надо же… – услышала она знакомый до боли голос. – Совсем большая девочка. Привет, Мел.
Да, он тоже возмужал: стал выше, шире в плечах и крупнее, чем в тот последний раз, когда она его видела, – но улыбка осталась, ей на беду, прежней – неприкрытый соблазн и чертовское обаяние.
Никуда не делся и его австралийский акцент, предупреждавший об опасности.
Взгляд зеленых глаз, от которого замирало сердце, длинные ресницы и роскошная копна светло-каштановых волос – все это буквально вопило: «Берегись! Он очень опасен».
А губы… эти губы способны пробудить отчаянную страсть или ярость…
– Бо Блэк, – прошептала Мел, покрываясь ледяными мурашками.
Он склонил голову, раздвигая губы в медленной улыбке.
– Собственной персоной, дорогая. Соскучилась по мне?
Соскучилась ли она по нему? О да, ей его так недоставало! Почти как террориста с ручной гранатой на взводе.
– Убирайся с моего аэродрома!
Как будто в его распоряжении целая вечность, Бо лениво привалился спиной к боку своего самолета, легонько похлопывая себя блокнотом по бедру.
– Никак не могу, подруга.
– Прекрасно можешь!
Порыв ветра едва не сбил Мел с ног, и ей пришлось ухватиться ладонью за блестящий бок его самолета.
– Просто забираешься в эту ржавую консервную банку и уносишь отсюда свою австралийскую задницу ко всем чертям.
– Ржавая консервная банка?
Вместо того чтобы почувствовать себя оскорбленным, Бо от души рассмеялся, и от этого смеха у Мел в животе запорхали бабочки. Как долго она не слышала этот его беззаботный смех!
Разумеется, ведь они не виделись десять лет. Тогда ему было восемнадцать, ей – шестнадцать, и она считала его долговязым нескладным подростком, который еще не вырос и не стал мужчиной.
Зато теперь Бо вырос, да еще как, черт его подери! Протянув руку, он любовно погладил стальной бок самолета, и в голову Мел закралась совершенно неуместная мысль: интересно, женщин он гладит с такой же любовью?
Ей явно стоило глотнуть крепкого кофе, чтобы мозги встали на место, и дать себе хорошую затрещину.
– Ты отлично знаешь, что это за самолет, – небрежно заметил Бо. – И сколько он стоит.
– Хорошо, – уступила Мел. – Твоя игрушка покруче моей, ты победил. А теперь можешь убираться.
Запрокинув голову, он опять рассмеялся, и, вне всякого сомнения, над ней.
Ничего нового.
Впервые Мел положила на него глаз, когда Бо с важным видом пересекал холл, прибыв в город вместе с отцом, Эдди Блэком, который занимался восстановлением и продажей старинных самолетов. Высокий и по-юношески угловатый, Бо улыбнулся Мел и сказал: «Привет, подружка!» И Мел пала, в прямом и переносном смысле, жертвой любви – со всей пылкостью, на которую способно нежное сердечко шестнадцатилетней девушки, – и на пальму в кадке, не устояв на ногах и тем самым развеселив всех, кто находился в холле, хотя самой ей было не до смеха.
Второй раз она увидела Бо Блэка, когда открыла дверь подсобки, чтобы взять метлу. Он стоял спиной к стеллажу, и хорошенькая блондинка обвивалась вокруг него, как сдобный кренделек, оседлав бедра. Рука Бо находилась под ее коротенькой юбкой, и Мел могла лишь догадываться, что там делала.
После того случая она и сама делала то же самое много, очень много раз душными беспокойными ночами.
Бо даже не смутился тогда – типичный герой-любовник, – в то время как Мел стояла столбом в дверях подсобки, совершенно шокированная. Бо лениво поднял голову, вперил в нее затуманенный взор и, убийственно улыбнувшись, лениво протянул:
